Глазки скорее сомкни. Спи, моя совесть, усни.
Пряничный домик
Автор: Mirroring
Бета: Hariken, Грустный карасик
Фандом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер», Гарри Поттер (кроссовер)
Заявка: Воспитатель Гарри
Основные персонажи: Северус Снейп (Снегг, Принц-Полукровка), Гарри Поттер (Мальчик-Который-Выжил), Гермиона Грейнджер, Джинни Уизли
Пэйринг: ГП/ДУ, СС/ГГ
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Джен, Юмор
Предупреждения: OOC
Размер: Миди, 51 страница, 7 частей
Статус: закончен
Глава 4. Профессор Снейп и ее старый другГарри подозревал, что рано или поздно мистер Уайт поделится со своей женой бесценной информацией по поводу личности нового воспитателя ее дочери, так что, получив от Гермионы сову с просьбой о встрече, он даже не удивился. Открыв перед миссис Уайт дверь своего дома, вместо приветствия он сразу спросил:
— Черт возьми, Гермиона, да как тебя угораздило?
Даже спустя неделю после разговора с отцом Роузи, Гарри все еще пребывал в шоке относительно выбора своей школьной подруги. Та же стояла на пороге в серой мантии строгого кроя и улыбалась как ни в чем не бывало. В карих глазах миссис Уайт не было и тени раскаяния:
— Получить ученую степень по трансфигурации? — с самым невинным видом уточнила она.
— Выйти замуж за Снейпа!
— Ну, это было проще, чем получить ученую степень по трансфигурации. — Судя по тембру ее голоса, это было еще и гораздо приятнее. Гарри закатил глаза и отступил, пропуская Гермиону в дом. Последняя надежда на то, что она хоть сколько-нибудь недовольна сложившимся положением, рухнула.
— Так значит ты теперь… профессор Снейп? — Гарри не мог сдержать усмешки, помогая подруге снять мантию, под которой оказались светлый бежевый свитер и джинсы: предпочтения Гермионы в одежде, казалось, нисколько не изменились со школы. — Профессор трансфигурации Снейп? О Мерлин, я в самых страшных снах такого вообразить себе не мог!
В серой мантии профессора внезапно обнаружилась огромная дыра у самой кромки. Гермиона вздохнула и объяснила, что зацепилась за калитку и чуть не упала. Гарри нахмурился. Насколько он знал, с калиткой все было в полном порядке. Это одна из первых вещей, что он починил, когда переехал сюда. Он смазал скрипучие петли, покрасил прутья и вырвал с корнем мемориальную табличку, извещавшую каждого, кто коснется калитки, о трагедии, произошедшей в этом доме в 1981 году, — для того, чтобы помнить о смерти своих родителей, он не нуждался в этой вещи.
Следующие несколько минут Гермиона стоически выносила ворчание старого приятеля и, приняв приглашение на чай, последовала за ним на кухню. И это всего лишь Гарри! Страшно подумать, что ей пришлось бы выслушать, узнай кто-нибудь из Уизли о ее семейном положении.
— Ладно, начнем сначала, — вздохнул Гарри, поставив на стол кружки. Гермиона машинально отметила, что в этом холостяцком логове их всего две, и они разные, несмотря на то, что сам дом и отделка выглядят превосходно. — Где ты его откопала? В последний раз, когда я его видел, он был мертв.
— Университет Волшебства. Северус собирался посвятить остаток своей «жизни после смерти» науке, но мне пришлось нарушить его планы. Представь: война только закончилась, я плохо сплю по ночам, заново прокручивая в голове все, что случилось за последние семь лет, а у одного из моих научных руководителей лексикон и повадки, как у Снейпа! — Гермиона говорила с радостным воодушевлением: до сих пор она ни с кем не могла поделиться этой историей, не опасаясь навлечь неприятности на свою семью. Наконец появился хоть кто-то, посвященный в эту тайну. — Оборотное зелье могло дать ему какую угодно личину, но, согласись, такой характер в карман не спрячешь. Я думала сначала, что у меня рассудок помутился на почве пережитого стресса…
Многие студенты университета учились в Хогвартсе в одно время с Гермионой, но никто больше не замечал сходства между бывшим директором Северусом Снейпом и профессором Николасом Оливером Уайтом… Здесь ей пришлось прервать свой рассказ, поскольку Гарри рассмеялся, оценив тонкую иронию профессора, если, конечно, Снейп сам выбирал себе новую фамилию и инициалы.
Первое время Гермиона честно старалась избегать профессора Уайта: она обходила его по широкой дуге в коридорах университета, а на занятиях забивалась в самый дальний угол и оттуда не мигая наблюдала, как этот мужчина движениями, знакомыми ей с детства, проводит магические опыты с растворами и настойками, сопровождая это комментариями, большую часть из которых она уже слышала.
«Успокойся, Гермиона! — повторяла она про себя, стискивая зубы и сжимая руки в кулаки. — Это просто приступ дежавю. Сейчас пройдет».
Понятно, что в таком состоянии она не могла нормально работать и однажды задержалась, панически пытаясь закончить эссе, с которым все остальные студенты уже справились.
— В чем дело? — раздался над самым ухом чужой голос со знакомыми интонациями. — Слишком сложно для нашей невыносимой всезнайки?
— Последний человек, который меня так называл, умер, истекая кровью и слезами, — не разжимая челюсти, прошипела она.
— Бедняга! — посочувствовал Уайт и, засунув руки в карманы мантии, направился к преподавательскому столу. — Впрочем, ваши эссе кого угодно доведут до кровавых слез, мисс Грейнджер.
И с этого момента началась сложнейшая в ее жизни игра, построенная на намеках и двусмысленностях, в которой в конце концов Гермиона одержала победу. Но кто в этой игре был кошкой, а кто — мышкой, все еще открытый вопрос.
— Проклятье, Гарри! — Гермиона вскочила со стула, когда стол ни с того ни с сего резко накренился и кружка с чаем выскользнула из ее рук. Горячий напиток пролился на пол. — Твой дом меня ненавидит!
— Скорее, он тебя боится, — подавая ей чистое полотенце, извиняющимся тоном проговорил Гарри. — Ты — первый гость за много лет. Так как ты вывела на чистую воду своего преподавателя?
— Я бы предпочла… — она отвела глаза, — не говорить с тобой об этом.
Воображение Гарри тут же во всех подробностях нарисовало, как Гермиона привязывает мистера Уайта к стулу и, ожидая обратного превращения, зачитывает ему вслух «Биографию Северуса Снейпа» пера Риты Скитер, изобилующую романтическими сравнениями и слезливыми подробностями его жизни. По бледному челу профессора стекает холодный пот, он извивается на стуле, словно завязанная узлом змея, но тщетно. «Прекрати! — наконец хрипит он. — Я сделаю все, что ты захочешь! Все!». Гнусно ухмыляясь, Гермиона достает из кармана своей мантии брачный контракт.
— Гарри! — миссис Уайт щелкнула пальцами у него перед носом, заставляя вернуться в реальность. — Ты меня слышишь?
Впрочем, привязанной к стулу могла оказаться и Гермиона, а вот книга в обоих случаях была бы одна и та же.
— Кхм… Да, конечно, — улыбнулся он.
— Я пришла, чтобы поговорить о Роуз, — вздохнула она. — Что ты с ней сделал?
— Я? — Гарри отпрянул от нее — настолько неожиданным оказалось это предположение.
— Поражение кожи уменьшилось вдвое с тех пор, как я меняла повязку сегодня утром, — серьезно проговорила она. — Я обнаружила это, когда она вернулась из детского сада. И так как мы с мужем не применяли новых лекарств в последнее время, логично предположить, что это сделал ты.
— Уменьшилось, значит? — нахмурился он. — Что ж, это ненадолго.
— Что ты сделал, Гарри?
Он встал и отошел к буфету, чтобы достать засохший мармелад, который вполне мог соревноваться с твердокаменными кексами Хагрида, но вовремя передумал. Гарри не хотелось вкладывать в руки своей подруги что-то, что, будучи метко брошено, может его убить.
— Я работаю на Сьюзен уже много лет, за это время я видел множество магических выбросов. Иногда они происходят, когда ребенок напуган и пытается защитить себя или кого-то другого. Иногда магия просыпается вместе с гневом, и тогда ее цель — нападение. Здесь главное — вовремя предотвратить последствия. За последние годы мне удалось защитить от самих себя немало детей, но иногда… — он замолчал, раздумывая над тем, как продолжить. Гермиона, конечно, не Северус, разговаривать с ней не в пример легче. Но все же люди неохотно признают собственные ошибки, а миссис Уайт всегда была отличницей с большой буквы, переубедить ее будет непросто. — Однажды к нам привели девочку. Чистокровная семья, безупречные манеры… Она была вся как куколка, такая аккуратная и тихая, с огромными голубыми глазами. К обеду она пропала. Мы с Боунс чуть с ума не сошли! Мы перерыли весь дом, каждый уголок обшарили, звали ее снова и снова. Потом кто-то из нас догадался спросить у детей, когда они видели ее в последний раз. Девочки сказали, что они рисовали, а Мелисента случайно уронила стаканчик с грязной водой на свое белое кружевное платье и после этого исчезла. Понимаешь? Она так боялась, что ее накажут за испорченное платье, что стала невидимой! Да даже заклинания такого не существует! Но девочка просто не знала, что это невозможно. Я нашел ее на ощупь и полчаса, раз за разом демонстрировал на первой подвернувшейся тряпке очищающее заклятье, пока она не поверила в то, что чертово пятно от краски — это не катастрофа, и все можно исправить.
— Что было потом?
— Не знаю, это был первый и последний раз, когда мы ее видели.
— И какое отношение это имеет к моей дочери?
— Гермиона, — Гарри вздохнул. Объяснять что-то своей подруге, а не выслушивать объяснения от нее очень непривычно, — твоя дочь — волшебница. И еще она ребенок. Ее логика проста: родители поссорились после того, как она повредила руку. Представляю, как вы двое смотрите на эту руку каждый день — со смесью вины, разочарования и гнева, изредка ругаясь за закрытыми дверьми так, чтобы дочь вас не слышала. Но она слышит, а если не слышит, то догадывается о том, что происходит. И из всего этого она понимает только одно, — Гарри наклонился к подруге и проговорил веско, разделяя каждое слово: — Рука. Чертовски. Мешает ей.
Гермиона задержала дыхание. Она изо всех сил старалась не показать, как сильно слова Гарри напугали ее.
— Лекарства, которые вы ей даете, не действуют потому, что она этого не хочет, — продолжал он. — Роузи кажется, что если она сможет спрятать руку, или, еще лучше, избавиться от нее совсем, все станет, как прежде. И магия, что течет по ее венам, исполнит ее желание рано или поздно.
Потрескивание камина в гостиной и тихое бормотание радиоприемника где-то в глубине дома вдруг стали отчетливо слышны — такая тишина установилась на кухне.
— Что мне делать? — спросила Гермиона растерянно.
«Скажи своему мужу, что ты любишь его. Скажи, что ты не сердишься. И постарайся, чтобы это было правдой, потому что, если вы двое будете продолжать в том же духе, ваша дочь потеряет руку. Она действительно хочет ее потерять! Забери Роузи у нас и верни отцу, он нужен ей больше, чем все дети и воспитатели из нашего «Домика» вместе взятые!»
— Понятия не имею, — вместо этого сказал Гарри. — Тебе лучше знать, как обращаться с собственным мужем.
Миссис Уайт поджала губы. Гарри терпеливо вдохнул и выдохнул. Выдать Гермионе четкие инструкции все равно, что оскорбить ее умственные способности и, кроме того, принять на себя ответственность за исход конфликта, а он и так уже слишком глубоко погрузился в чужую личную жизнь. Гарри понятия не имел, как эти двое сошлись, но они определенно стоили друг друга: слишком умные, чтобы принимать что-либо на веру, слишком гордые, чтобы просить прощения.
— А что сделал ты?
За годы работы с детьми запасы терпения Гарри стали практически неисчерпаемыми, но Гермиона разделалась с ними без особых усилий. И с чего он, собственно, решил, что самый невыносимый член этой семьи — Северус? Гермиона при желании тоже способна вывести из себя кого угодно; ее манера настойчиво задавать вопросы не претерпела никаких изменений за последний десяток лет.
— Я рассказал ей сказку о том, как один благородный и очень смелый человек однажды спас от огромного злобного вервольфа одну прекрасную и очень умную девушку, а потом они поженились и жили долго и счастливо… Пришлось опустить несколько лет и пару второстепенных персонажей, но в целом я почти не соврал.
***
На следующий день не только Роузи Уайт не пришла в «Пряничный домик». Исчез и маленький мистер Поттер. Мысленно попрощавшись с ненавистной игрушкой, Гарри сверился с записями Сьюзен, упаковал вещи девочки и с несколькими почтовыми совами отправил их домой. Переписывая адрес Уайтов, он подумал, что стоит как-нибудь нанести им визит вежливости и посмотреть, как Снейп будет разрываться между желанием оставаться ублюдком для Гарри и необходимостью быть любящим мужем и отцом в глазах своей семьи.
Впрочем, скоро он забыл о своем намерении, так как Англия взяла первое место на чемпионате мира по квиддичу и забот в детском саду прибавилось. Дети особенно ретивых фанатов приходили в «Домик» с головы до ног замотанные в шарфы цветов сборной и безбожно коверкали гимн страны, но это было не самое страшное.
— Кубок на-а-аш! — орали дети, таская над головой на вытянутых руках свои ночные вазы. Хорошо ещё, что эти «кубки» были пустыми в большинстве случаев.
— Гарри, сделай с этим что-нибудь! — плача от смеха, попросила мисс Боунс. — Я не могу больше смотреть на это безобразие!
— Ты еще пожалеешь о своей просьбе, Сьюзен, — загадочно предупредил он, но Боунс только махнула рукой, давая карт-бланш. Тогда он набрал в грудь побольше воздуха и крикнул так, что стекла в окнах вздрогнули: — Кто сказал, что кубок ваш?! Его еще нужно выиграть! Все на улицу!
С торжествующим визгом, едва не сбив с ног свою любимую директрису, все до одного дети ринулись к своим шкафчикам, чтобы поскорее одеться. Гарри захватил с собой нож и моток ниток, чтобы обеспечить сборную «Пряничного домика» метлами из веток деревьев, которым не повезло пустить свои корни вокруг детского сада, и вышел вслед за своими воспитанниками.
Годы дискриминации девочек в игре про «Гарри Поттера и Этого-Самого-Которого» явно подошли к концу, поскольку Джиневра Уизли, поймавшая снитч в финале Кубка Мира по квиддичу, была девчонкой, и с этим фактом не мог поспорить даже самый упертый маленький шовинист. Гарри даже приревновал немного, поскольку в игре про него никто не хотел быть Гарри Поттером, а вот ловцом национальной сборной в финале Кубка Мира хотели быть даже мальчишки. Назревал нешуточный конфликт из-за позиции ловца в команде, но Гарри вышел из положения, разрешив всем участникам ловить импровизированный снитч, подкрепив свое решение неоспоримым утверждением: «Кто поймал, тот и ловец!».
Бладжеры и квоффлы он отменил за ненадобностью, в качестве снитча заколдовал маленький каучуковый мячик так, чтобы его инерция не снижалась после каждой встречи с землей. Все, что ему оставалось после этого делать — стоять и смотреть, как толпа визжащих от восторга детей, подметая лохматыми вениками детскую площадку, носится за прыгающим тут и там снитчем.
Гарри никогда не думал, что настанет день, когда он будет думать о Джинни на работе чаще, чем дома. Он и предложение Сьюзен принял только затем, чтобы не сидеть в четырех стенах наедине со своим одиночеством и сомнениями по поводу того, правильно ли он поступил, отпустив свою девушку так далеко от себя. Сомнений теперь не осталось — разрешить ей построить карьеру самостоятельно определенно верное решение, но одиночество все еще нашептывало, что даже если Джинни все еще хочет вернуться, пройдет еще три года прежде, чем она сможет сделать это.
Но три года — не десять. Он может еще подождать.
***
— Поверить не могу, что она сделала это снова! — Гермиона упала в свое любимое кресло в кабинете мужа, продемонстрировала ему лохматую куклу в круглых очках и ехидно добавила: — Мне начинает казаться, что навязчивое стремление спасать Гарри Поттера у нее наследственное.
Все было бы гораздо проще, если бы они просто купили дочери точно такую же куклу, но Северус и слышать ничего об этом не хотел, сказав, что сыт Поттерами по горло еще со времен войны и ни одного из них видеть в своем доме не желает. Уговоры, мольбы и слезы женщин не возымели никакого эффекта, отец семейства оставался непреклонен.
— Если бы она спасла его и заперла в подвале, я бы еще признал, что это у нее от меня, — осторожно сворачивая газету и убирая ее подальше от глаз своей супруги в верхний ящик стола, проговорил он. — Но она спасла его, пьет с ним чай, читает ему книжки и тратит на него свое время...
Гермиона закатила глаза. Похоже, визит в дом Поттеров ей будут припоминать всю оставшуюся жизнь. И это даже несмотря на то, что именно в результате разговора с Гарри она забрала дочку из детского сада, отменила все санкции относительно зельеварения в доме и попросила прощения у мужа за то, что посмела усомниться в его способности защитить ребенка от магических экспериментов.
— Этот процесс называется дружбой, Северус, — проговорила она и тяжело вздохнула. — Придется зайти в «Пряничный домик» после работы, извиниться перед Сьюзен и вернуть ей Поттера.
— Оставь этого маленького паршивца мне, я с ним разберусь.
Гермиона инстинктивно сжала куклу покрепче и подозрительно прищурилась:
— Позвольте небольшое семантическое уточнение, профессор? Вы ведь имели в виду «верну его в детский сад», а не «растворю в кислоте к чертям собачьим»?
— Разумеется, профессор, — мягко проговорил Снейп, наблюдая за тем, как ее лицо расцветает улыбкой. Гермиона получила свое ученое звание совсем недавно и ужасно гордилась им, поэтому он называл супругу именно так, если требовалось усыпить ее бдительность.
Когда она впервые вошла в аудиторию Университета Волшебства и устроилась на скамье вместе с другими студентами в ожидании начала лекции, Снейп проклял все на свете. Еще на пять лет в обществе заносчивой гриффиндорки его пошатнувшиеся после войны нервы не были рассчитаны. Почему она не могла просто выйти замуж за Уизли, нарожать кучу рыжих детишек и кануть в безвестность, черт возьми? Разве годы в обществе Ужаса Подземелий не должны были раз и навсегда отбить у нее охоту заниматься зельеварением?
Снейп буквально кожей чувствовал, как внимательный взгляд ее карих глаз пристально следит за каждым его движением. Слова застревали в горле, потому что он знал, что она его слышит, и верил, что она его помнит. Другие ученики могли забыть все, что он говорил, едва сдали экзамены, но только не она.
Уже через неделю Гермиона начала его избегать, через месяц намекнула, что прекрасно знает, с кем имеет дело, а через полгода заставила его пропустить время приема оборотного зелья самым вероломным способом из всех возможных.
Она говорила потом, что планировала просто ошеломить его, поцеловав в губы, и рассчитывала, что пока он будет источать яд и плеваться убийственными эпитетами, его время в облике мистера Уайта незаметно подойдет к концу. Она говорила, что не предполагала, что эта маленькая невинная провокация закончится прямо на его рабочем столе среди мятых бумаг и изломанных перьев. Быть может, Северус и поверил бы ей, если бы в процессе она хоть раз попыталась оказать сопротивление, если бы не целовала его так страстно в тот самый момент, когда его лицо приобретало свои истинные черты, если бы, приводя в порядок свою одежду и пытаясь отдышаться, она сказала что-то другое вместо:
— Можешь стереть мне память, только пообещай, что следующий первый раз будет таким же потрясающим!
После всего, что между ними только что произошло, юной леди все еще хочется видеть в нем последнюю сволочь? Что же, было бы очень невежливо обмануть ее ожидания...
— А кто сказал, что этот раз был первым?
Гермиона не разговаривала с ним целый месяц: очевидно, мысль о том, что подобное с ней происходит уже не впервые, пришлась ей не по вкусу. Несмотря на риск разоблачения, корректировать ей память он все-таки не стал — не смог отказать себе в удовольствии видеть, как Грейнджер смотрит на него, и знать, о чем она при этом думает. В конце концов, чтобы привести его в ярость, достаточно было уронить ему на ногу чугунный котел. Принимать радикальные меры, на которые пошла Гермиона, было совершенно необязательно.
После всего случившегося он должен был либо убить ее, либо на ней жениться. Первый вариант был предпочтительнее, но не предусматривал повторения произошедшего на его рабочем столе, и Снейп решил немного повременить с убийством. Впрочем, ворвавшись как-то в лабораторию с экземпляром «Ежедневного пророка» в руке, мисс Грейнджер почти заставила его передумать. Наскоро наложив на комнату чары изоляции звука, Гермиона бросила перед ним на стол газету, заголовок которой извещал всех и каждого, что Северус Снейп отныне герой, кавалер ордена Мерлина второй степени.
— Вы оправданы! Гарри сделал это для вас! — Гермиона тяжело дышала, будто бежала через весь университет, чтобы сообщить ему эту новость. Глаза ее светились торжеством и неподдельной радостью. — Можете воскреснуть.
— Видите ли, Грейнджер, — с напускным спокойствием проговорил он, возвращаясь к своим записям, — после смерти моя жизнь значительно улучшилась, не говоря уже о том, что большинству тех, кто меня знал, мертвым я нравлюсь гораздо больше. Так что спасибо за газету и закройте за собой дверь.
Послышался скрип замка, и Снейп вздохнул было с облегчением, но, обернувшись, обнаружил, что Грейнджер стоит у входа и пристально смотрит на него. Она закрыла за собой дверь, но предпочла остаться с той же стороны, что и он. Секунд тридцать они молча смотрели друг на друга прежде, чем Северус наконец понял, что на этот раз ему предлагают сделать первый шаг. И, так как чары звукоизоляции все еще действовали, глупо было упускать такой шанс…
Вскоре выяснилось, что призраки прошлого не смеют тревожить его сон, если Гермиона спит рядом. С этого момента вариант с женитьбой перестал казаться ему таким уж неприемлемым. Кроме того, что рядом с ней можно было нормально выспаться, она еще неплохо готовила и проявляла похвальное рвение к систематизации бумаг и уходу за книгами, так что через некоторое время он попросил ее переехать к нему вместо того, чтобы каждый раз придумывать новый предлог, чтобы провести с ней ночь.
Объяснить себе необходимость брака его утилитарной полезностью было гораздо проще, чем признать, что он безумно влюблен в эту женщину и действительно хочет провести рядом с ней остаток своих дней.
Когда на свет появилась Роуз, его ожидало еще одно открытие: вдруг стало ясно, что на дне его сердца достаточно любви, чтобы вытерпеть бессонные ночи, разбросанные вещи, испорченные ингредиенты и прочие пагубные последствия присутствия маленького ребенка в доме. Достаточно и даже больше, поскольку Северус был готов простить все, что угодно, за внимательный, полный искреннего восхищения взгляд карих глаз. К четырем годам Роуз решительно отвоевала место рядом с его лабораторным столом. Безусловно, не стоило позволять ей этого, но девочка была так же упряма и дьявольски изобретательна, как ее мать. Она находила все новые и новые способы пробраться в лабораторию до тех пор, пока родители не сдались и не перестали препятствовать ей. В очередной раз обнаружив Северуса за работой, а Роузи сидящей на высоком табурете рядом с ним, Гермиона в шутку пожаловалась, что место любимого ученика снова занято, но никто не обращал на нее внимания.
После несчастного случая все изменилось. Сначала небольшому ожогу никто не придал особого значения, но, когда, несмотря на заживляющие средства, через неделю повреждение кожи распространилось дальше по кончикам пальцев, Гермиона запаниковала. Доступ в лабораторию ребенку был перекрыт с помощью охранного заклятья, Северус не смог бы открыть перед девочкой дверь, даже если бы очень захотел, поэтому Роуз просиживала под дверью все время, что он там находился. Надеясь хоть как-то отвлечь девочку от этого занятия, Гермиона отдала ее в детский сад, и с тех пор мистер Уайт мог общаться с дочерью и не ловить при этом на себе угрюмый взгляд жены только вечером, забирая Роузи домой.
С каждым днем ситуация ухудшалась, и к тому времени, как повреждение кожи распространилось на две фаланги пальцев Роузи, Гермиона уже не могла разговаривать со своим мужем, ей было трудно на него даже смотреть. И когда Роуз принесла из садика куклу Поттера, миссис Уайт поняла, что не может даже поговорить о своих семейных неурядицах с кем-нибудь из друзей, поскольку никто из них не знает о том, что она замужем. Не пытаясь заговорить с ней, Северус наблюдал, как Гермиона рассеянно вертит куклу в руках и грустно улыбается, вспоминая время, когда между ней и Гарри не было секретов.
Определенно, если вселенская справедливость существовала, то это была она. Шесть лет травить мальчишку в школе, а потом узнать, что он должен приглядывать за твоим единственным ребенком — то еще возмездие. К счастью, Поттер не собирался мстить, он действительно переживал за девочку, и, поразмыслив, Снейп как-то раз в присутствии своей жены небрежно обронил, что Великий Герой не нашел себе лучшего применения, чем устроиться воспитателем в детском саду. Он не мог вернуть доверие своей жены, но мог хотя бы вернуть ей друга, от которого она отказалось ради него.
В тот же день, вернувшись после наступления темноты, когда Роуз уже практически спала, убаюканная сказками Баума, Гермиона тихо прокралась в детскую, чтобы обнять своего мужа, сидящего с книгой на кровати, прошептать «Я вернулась» и заметить, как Роуз и Северус одинаково пытаются спрятать улыбку, она — притворяясь, что спит, он — притворяясь, что ничего особенного не происходит.
Плюшевый Поттер по широкой дуге пролетел через весь кабинет. Шлепнувшись прямо на стопку бумаг, испещренных аккуратно выведенными и вновь зачеркнутыми алхимическими формулами, он затих, глядя в потолок. Не обращая никакого внимания на убийственный взгляд своего мужа, миссис Уайт поднялась с кресла и вышла из комнаты. Северус подождал, пока ее шаги стихнут в коридоре, открыл верхний ящик стола и достал экземпляр «Ежедневного пророка», на первой странице которого двое молодых людей, сияя радостными улыбками, держали Кубок Мира.
«Союз Чемпионов: Лоуренс Найтингейл объявляет о своей помолвке с Джиневрой Уизли», — крупными черными буквами кричал заголовок.
Глава 5. Эльфийская магия— Ты, должно быть, шутишь! — сказал Гарри небольшой коричневой почтовой сове, распечатав конверт, который она принесла. Птица повернула голову и посмотрела на него огромными желтыми глазами из-под пышного оперения бровей. Взгляд был полон бесконечного искреннего удивления. Нетерпеливо потоптавшись на подоконнике, она ясно дала понять, что ожидает ответа.
Угостив сову остатками ужина, Гарри сел за стол и еще раз взглянул на письмо. Перечитывать не хотелось, поскольку оно было написано тем самым почерком, которым были выведены все «Слабо!» и «Отвратительно!!!» в домашних работах мистера Поттера по зельям с первого по пятый год обучения включительно. Гарри никак не ожидал увидеть написанную этим почерком сухую, но всё же безукоризненно вежливую просьбу о встрече. Пожалуй, еще больше его могли бы удивить только мелкие каракули Тома Реддла и невинный вопрос «Как поживаешь, Гарри?».
Через несколько минут бесплодных попыток догадаться, что именно Снейпу от него понадобилось, да ещё так срочно, Гарри сдался и написал в ответ, что сегодня он совершенно свободен и будет рад (выводя это слово, он отчётливо представил себе недобрую усмешку профессора) принять мистера Уайта у себя дома. Еще десять лет назад заставлять Снейпа ждать было чревато самыми неприятными последствиями, и мистер Поттер сильно сомневался, что крутой нрав его бывшего учителя претерпел за это время хоть какие-то изменения.
«Хотя… — Гарри припомнил, как осторожно длинные бледные пальцы сжимали руку маленькой Роуз, и улыбнулся. — На кого-то с фамилией Поттер эти изменения наверняка не распространяются».
***
По всем законам жанра Снейпу полагалось появиться в дверном проеме дома Поттеров под раскаты грома в свете зловещих отблесков молний, но погода подвела — теплый весенний вечер и цветущая у ограды вишня, под которой с характерным хлопком трансгрессировал гость, свели на нет весь драматизм ситуации. Гарри ждал профессора снаружи не только с целью поднять полог маскирующего заклятья, но и для того, чтобы убедиться, что калитка на этот раз будет вести себя прилично и не оставит миссис Уайт вдовой раньше времени. Он готов был поклясться, что на этой вещи нет никаких чар, но чем ещё объяснить то, что он сам сотни раз проходил здесь в целости и сохранности, а Гермиона в первый же свой визит оставила солидный кусок своей мантии, Гарри не знал.
Вместо приветствия Северус Снейп протянул ему что-то черно-красное и, поправив очки, Гарри разглядел в его тонких пальцах маленького мистера Поттера.
— О нет! — забирая игрушку, простонал он. — Я уж было надеялся, что никогда его не увижу!
— Я тоже, — буркнул Снейп, и Гарри почему-то показалось, что речь идет не столько о кукле, сколько о её прототипе. Но в таком случае что Снейп вообще здесь делает? Он мог бы отправить игрушку совиной почтой прямо в «Пряничный домик» и не утруждать себя личной встречей с мистером Поттером.
Налюбовавшись на ненавистную куклу, Гарри поднял глаза на своего собеседника и заметил, что тот очень внимательно разглядывает дом. Цепкий взгляд не останавливался ни на чем конкретном, но словно ощупывал двери, окна, крышу в поисках чего-то определенного.
— Что вы сделали с домом, Поттер?
— Перестроил, — с гордостью ответил Гарри. — Практически без магии.
Снейп метнул в него полный недоверия взгляд и снова поднял глаза на дом Поттеров. Гарри вдруг осенило: в последний раз Северус видел это место более двадцати лет назад, в ту самую ночь, когда Лили и Джеймс погибли. Можно только догадываться о том, какие мысли приходили на ум бывшему Пожирателю Смерти, когда он видел этот дом нетронутым, практически новым, а его хозяина — живым.
— Хотите войти? — осторожно спросил Гарри.
Полы черной мантии слегка качнулись, когда Северус сделал практически незаметное движение вперед, но остановился, точно встретившись с невидимым препятствием.
— Нет.
Пауза затягивалась. Они обменялись репликами уже трижды и ни разу не оскорбили друг друга, что само по себе странно, будто бесконечно выяснять, кто из них прав, а кто виноват — единственная приемлемая тема для разговора. Гарри посмотрел на своего гостя в упор и позволил себе улыбнуться. Возможно, Северус Снейп не мог сам помириться со своей женой просто потому, что не умел просить прощения. Если бы умел, то был бы сейчас женат на Лили Эванс, а парень по имени Гарри Джеймс Поттер, к радости Темного Лорда, никогда не появился бы на свет. В лексиконе этого человека вообще не было таких слов, как «прости» и «спасибо», зато они водились у Гарри.
— Сэр, я прошу прощения за все, что наговорил вам, начиная с первого курса.
Снейп посмотрел на него с усмешкой:
— А я беру назад свои слова относительно вашей работы. Вам самое место в детском саду, Поттер.
При желании можно было усмотреть оскорбление и в этой фразе, но Гарри предпочел думать, что Снейп действительно одобряет его выбор. Должно быть, только Гермиона смогла бы отличить издевку от одобрения, поскольку в устах Снейпа они звучали абсолютно одинаково. Или же в спорных случаях она просто предпочитала думать о нем хорошо — точно так же, как Гарри только что сделал.
— Спасибо, сэр.
Сухо попрощавшись, Снейп закрыл за собой калитку, прошел несколько метров вниз по улице, вытащил из внутреннего кармана «Ежедневный пророк» и выбросил его в первую попавшуюся урну. Газета вспыхнула сама собой. Молодые чемпионы, изображенные на колдографии под заголовком первой полосы, поспешили покинуть ее, спасаясь от огня.
***
На следующее утро в «Пряничном домике» ничто не предвещало беды. Гарри засунул плюшевого Поттера в самый дальний угол шкафа с игрушками и, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию, отправился по своим делам, надеясь, что уж там-то куклу точно никто не найдёт.
Квиддичная истерия продолжалась, но на этот раз Сьюзен предусмотрительно приклеила все горшки к полу уборной настолько древней и зловещей магией, что под страхом смерти отказалась делиться с коллегой ее вербальной формулой. Юным фанатам оставалось только составлять стулья в виде пьедесталов и время от времени вскакивать на них с криком «Ура!». В целом же все было спокойно: за завтраком тарелки с овсянкой не взвивались ввысь, чтобы намертво прилипнуть к потолку, мебель и оконные стекла сохраняли целостность, и даже редкие столкновения интересов маленьких волшебников не приводили к локальной Третьей Магической Войне.
К обеду Гарри начал подозревать неладное: Август Вейн отсутствовал в комнате уже четверть часа. Мальчик сказал, что пойдет в туалет, но жизнь научила Гарри быть осторожным с людьми по фамилии Вейн с тех пор, как он получил от одурманенного амортенцией Рона в ухо за оскорбление Ромильды на шестом курсе. Мать Августа училась на Гриффиндоре, но Гарри готов был спорить на что угодно, что Распределяющая Шляпа в свое время потратила не менее десяти минут, агитируя девочку выбрать Слизерин. Август же был стопроцентным гриффиндорцем: он влипал в неприятности так часто, что Гарри и Сьюзен даже сообща не могли предотвратить все последствия. И, судя по тому, что он носил фамилию своей матери, поговорить с парнем по-мужски было явно некому.
Мистер Браун осторожно выглянул из игровой комнаты в коридор. Ему не хотелось затевать масштабные поиски только потому, что мальчик задержался, ковыряя пальцем стенку. Август обнаружился на лестнице, ведущей на второй этаж в личные комнаты Сьюзен. Он держался за кованые прутья и надсадно пыхтел. Красное от натуги лицо мальчика составляло забавный контраст с его светлыми волосами. Заметив Гарри, он покраснел еще больше и задергался старательнее.
— Что ты делаешь? — Гарри подошел ближе к лестнице — и ответ стал очевиден. Голова Августа прочно застряла между прутьями, мальчик не прекращал тщетных попыток выбраться. — Оу… Ясно.
Сначала Гарри попробовал раздвинуть прутья руками, но даже по самым приблизительным оценкам лестница была вдвое старше миссис Гилрой, а такие почтенные дамы не сдаются без боя первому попавшемуся мужчине. Вслед за Гарри в коридор вышли еще двое мальчишек, ведомые любопытством. Он наказал им приглядеть за Вейном и поднялся по лестнице, чтобы позвать Сьюзен: тут как минимум требовался ее совет.
— Круто! — послышалось снизу. — Как ты это сделал?
Дверь открылась, и мисс Боунс с пером за ухом и чернильным пятном на носу, строго взглянув на своего подчиненного, спросила:
— Август?
— Август, — подтвердил Гарри.
Когда воспитатели спустились вниз, между прутьями было зажато уже три головы. Мальчишки не смогли остаться в стороне от горя своего приятеля. Из капкана крепкой мужской дружбы они с тоской взирали на взрослых.
— Вот черт! — выругался Гарри и тут же прикрыл рот рукой, так как Сьюзен смерила его грозным взглядом. — Без магии я уже пробовал. Может, трансфигурировать железо в шерсть?
— Если бы это было просто железо! — вздохнула мисс Боунс. — На этом доме больше чар, чем ты можешь себе представить! Я не знаю, как этот металл отреагирует на попытку его трансфигурировать…
В отличие от Августа, гриффиндорское упрямство которого не позволяло распускать сопли на глазах у женщин и детей, двое других мальчишек, сообразив, что в ближайшее время не смогут выбраться, подняли громкий рев. На шум из игровой комнаты высыпали другие дети, и пока Гарри и Сьюзен вырабатывали стратегию освобождения пленников, пытаясь перекричать душераздирающие стенания последних, Лайла и Дафна Голдстейн решили не отставать от общего веселья и тоже просунули свои чудесные белокурые головки между прутьями. Девочки просто решили подразнить плачущих мальчишек, показав пример спартанского спокойствия в тисках коварной лестницы, но спокойствие продлилось ровно до того момента, как они поняли, что выбраться тоже не смогут. Гарри вдруг припомнил, что отцу этих девочек неплохо удаются боевые заклятья, и если детей не удастся освободить через пару часов, кому-то придется вспомнить юность и активно отбиваться от разъяренного родителя. После судьбоносной встречи с отцом маленькой мисс Уайт Гарри не испытывал ни малейшего желания попадаться под горячую руку мистеру Голдстейну, которого собственноручно научил нескольким весьма болезненным приемам.
Спохватившись, Сьюзен выгнала детей из коридора, пока количество жертв легендарной вейновской изобретательности не сравнялось с общим числом детей, но положение только ухудшилось — теперь громко орали все пятеро узников коварной лестницы, даже Август не смог остаться в стороне.
— Мы здесь умре-е-ем! — драматизировали девочки.
— Я никогда не поступлю в Хо-о-огвартс! — страдал Август.
— Мы пропустим у-у-ужин! — надрывались его младшие друзья.
Поминутно отвлекаясь на то, чтобы хоть как-то успокоить детей и в очередной раз предпринять попытку раздвинуть прутья руками, воспитатели пришли к выводу, что здесь необходим комплексный подход: один накладывает защитные заклинания на ребенка, другой трансфигурирует металл. Но не успели они договориться о формулах и поднять палочки, как в воздухе над лестницей с громким хлопком появилась Гибси. В руках домашний эльф сжимала два куска мыла и ведро воды, на голове ее красовалась стопка чистых полотенец. Не расплескав ни капли из ведра, она приземлилась позади Августа Вейна и стала намыливать его голову с такой скоростью, что движения ее рук расплывались перед глазами.
— Что ты?.. — с трудом выдавила Сьюзен.
Гибси крепко схватила мальчика за ворот рубашки и дернула на себя. С придушенным писком Август выскользнул из тисков лестницы и сел на ступеньки, осторожно ощупывая свои малиновые уши. Чистое полотенце белым пологом опустилось на него сверху, когда домовик уже намыливала другого ребенка.
— …делаешь? — когда мисс Боунс закончила фразу, на свободе были уже трое из пяти пленников. Гибси работала сосредоточенно и быстро, и вскоре все пятеро незадачливых экспериментаторов сидели на полу, вытирая мыльные головы.
— Гибси идет мыть окна на второй этаж, — невозмутимо проговорила домовик и, закинув на плечо последнее полотенце, подняла с пола ведро с водой. — Мисс что-нибудь нужно от Гибси?
— Н-нет, спасибо, — промямлила Сьюзен. — Ты можешь идти.
Как только Гибси растворилась в воздухе, потрясенная Боунс медленно повернула голову к Гарри и застыла с открытым ртом, не в силах вымолвить: «Нет, ну ты видел?!» Мистер Браун опомнился быстрее: он ободряюще потрепал мальчишек по волосам, восхищаясь воистину ослепительным сиянием красных ушей. Пока эффект от близкого общения с лестницей не прошел, он предложил детям поиграть в индейцев, назначив Августа Вождем Большое Ухо. Как только племя краснокожих скрылось в спальнях в поисках перьев, Гарри повернулся к Боунс, пожал плечами и спокойно сказал:
— Я всегда говорил, что эльфийская магия — это страшная сила! — припомнив, как Добби подставил его с именинным пирогом Дадли, он добавил: — Правда, мне ещё никто не верил.
***
Вечером, когда дом опустел, игрушки заняли свои места в ящиках и на полках, а Сьюзен давно поднялась наверх, Гарри дернул свою сумку за ручки и с трудом смог оторвать ее от пола.
— Гибси! — в сердцах рявкнул он куда-то в направлении чулана. Хотя Гарри никогда не встречал там никаких следов проживания маленького помощника, ему почему-то казалось, что Гибси должна жить именно там. — Мне не нужно столько еды!
Домовик возникла из теней коридора прямо перед ним, смиренно прядая большими ушами и теребя оборку наволочки, служившей ей одеждой.
— Это в последний раз, сэр! — смущенно пискнула она. — Больше Гибси не будет вам готовить!
— Хорошо бы… — проворчал Гарри, с трудом вскинул сумку на плечи и направился к двери. Хотя за оградой его больше не караулили призраки прошлого, на всякий случай он взял привычку оглядываться по сторонам прежде, чем шагнуть за калитку. Трансгрессировал он прямо на крыльцо своего дома, суматошный день сильно измотал его, и тратить лишние силы на вечернюю прогулку Гарри не стал. Он толкнул дверь, переступил порог, бросил сумку на пол и замер у входа.
Если бы не знакомые вещи, Гарри и вовсе решил бы, что ошибся адресом и это не тот дом, что он покинул с утра. То ли вечерний свет по-другому преломлялся, проходя сквозь оконные стекла, то ли холодная звенящая тишина, что много лет встречала его у порога, вдруг перешла в другую, более нежную тональность, то ли запах дерева и камня приобрел особенные ноты…
Гарри нахмурился и тихонько прикрыл за собой дверь. Взгляд скользил по комнате в поисках чего-то, что могло бы объяснить неуловимые изменения, но вещи лежали на своих местах точно там, где он оставил их утром. Осмотрев комнату, он снова обернулся к двери и почти на минуту забыл как дышать.
Метла.
В углу около двери стояла спортивная метла. «Нимбус» последней модели, если быть точным. По древку метлы вилась замысловатая гравировка, но тратить время на то, чтобы разобрать имя владельца, никакой необходимости не было.
Глава 6. Газеты и письма
Из гостиной послышался шорох бумаги и приглушенный женский смех. Стараясь не шуметь, Гарри пробирался через коридор. Он был уверен, что бешеный стук его сердца слышен даже в пустых комнатах второго этажа.
Джинни сидела за его рабочим столом, подогнув под себя правую ногу, и читала письма, которые он не отправлял. Верхний ящик стола, где они хранились, был открыт и практически пуст, исписанные листы ровным слоем покрывали стол и пространство на два метра вокруг. Гарри и не думал, что писем накопилось так много, но в течение прошедших семи лет он каждую неделю исправно добавлял к этой стопке несколько листов. Судя по рисунку на листе, который в данный момент держала Джинни, она как раз дочитала до появления в детском саду второго мистера Поттера. Рисунок живописно изображал все, что Гарри хотел сделать с куклой, но не мог, поскольку она являлась собственностью Сьюзен.
Гарри прислонился плечом к дверному косяку и закусил губу, чтобы не выдать свое присутствие случайным словом. Бледная, со спутанными рыжими волосами, Джинни выглядела измотанной. Неудивительно — чтобы взять Кубок, сборная Англии должна была тренироваться день и ночь. Победа в чемпионате мира ни на кого не сваливается просто так…
Джинни снова тихо засмеялась, рука ее дрогнула, еще один лист упал на пол рядом с кожаными наручами — обязательной частью обмундирования ловца.
Гарри с трудом заставил себя перестать любоваться своей девушкой и задуматься над тем, что она здесь делает. Время еще не вышло, он знал это, потому что считал дни до ее возвращения. И если она действительно вернулась навсегда, то почему одета в спортивную форму? И почему из вещей при ней только метла? Какая уважающая себя ведьма отправится в новый дом без хотя бы одного безразмерного чемодана?
И, наконец, самый главный вопрос: какого черта он стоит как вкопанный и изводит себя подозрениями вместо того, чтобы просто подойти к ней?
— Добро пожаловать домой, — сипло проговорил Гарри, но все же не сдвинулся с места. Ему нужно было сказать ей так много, что слова застревали в горле, в ожесточенной схватке борясь за право быть озвученными в числе первых.
Джинни встрепенулась, вскочила со стула и замерла, уставившись на Гарри так, словно ожидала от него как минимум непростительного проклятья. Со смешанными чувствами он проводил взглядом последний лист письма, по ломаной траектории планирующий на пол, чтобы присоединиться к десяткам своих собратьев. Видеть на полу ворох бумаг было одновременно и грустно, и радостно, ведь он писал их для того, чтобы однажды она их прочла. Откровенно говоря, все в этом доме было сделано для нее.
Гарри прочистил горло и добавил:
— Не ждал тебя так рано.
Теперь, когда она смотрела прямо на него, Гарри видел, как она изменилась — это была все та же и в то же время совсем другая Джинни. Прошло семь лет, кто знает, что за женщина теперь носит это имя? Она нервно сглотнула, за отворотом мантии сильнее обозначились тонкие ключицы. Все это в купе с резкими движениями и явной настороженностью придавало ей сходство с птицей. Наверное, не стоило этому удивляться: последние несколько лет в воздухе она проводила больше времени, чем на земле.
— Сборная досрочно разрывает контракт, — наконец произнесла она.
— Что? — Гарри опешил. Это не могло быть правдой, не в свете последних событий! Даже от всей остальной команды избавиться выгоднее, чем от победоносного ловца! — Ты приносила им миллионы!
— У них нет выбора, — в тщательно сдерживаемой улыбке промелькнула злость, — я сломала два ребра нашему загонщику. Это классифицируется как преднамеренное вредительство.
— Он настолько плохо играл?
Лицо Джинни вдруг разгладилось, напряженные плечи опустились, даже дыхание сделалось ровнее. На секунду она стала прежней: полной надежд восемнадцатилетней девчонкой со спутанными огненными волосами и метлой старшего брата за спиной, готовой в любой момент взмыть в небо в погоне за своей мечтой.
— Ты не читаешь газет, не так ли?
— С тех пор, как там перестали публиковать твои письма, у меня не возникало такого желания. — Гарри равнодушно пожал плечами, но тут же сорвался с места, потому что мисс Уизли рухнула на стул, точно ноги ее больше не держали.
Вскоре после завершения своего первого сезона в составе сборной страны Джинни поняла, что большой спорт — это скорее политика, нежели игра. Из сотен товарищеских и турнирных матчей, в которых ей доводилось участвовать, единицы заканчивались так, как должно, остальные были постановочными: их результат, темп игры, даже количество опасных голевых моментов и травм устанавливалось заранее. Кто предлагает лучшую цену, тот и выигрывает. Каждый забитый квоффл является предметом торга. Справедливости ради следует заметить, что не всегда дело решают деньги. Иногда целая команда должна потерпеть поражение для того, чтобы в одной из последующих игр определенному игроку позволили выделиться и заработать себе имя. Так пешку продвигают в дамки, жертвуя сиюминутным преимуществом, чтобы в перспективе получить миллионы с именитого ловца. В итоге не так важны профессиональные навыки игрока, как его умение лавировать в отношениях между тренерами и спонсорами.
Квиддич в магической Британии был одним из самых эффективных инструментов управления общественным мнением. Кого интересуют участившееся в графстве Суссекс нападения вервольфов, когда на первой полосе Джиневра Уизли и Лоуренс Найтингейл держат Кубок Мира? И пусть вервольфы спокойно едят людей в маленькой заметке на предпоследней странице, ведь главное на сегодняшний день то, что «Мы победили!».
В первый год Джинни чуть не съехала с катушек — мастерство полета, которым она так гордилась, оказалось никому не нужно. Оно служило весьма определенным целям: «показать класс», удивить толпу, набрать очки в глазах болельщиков, репортеров и руководства. Подлинный кураж, ради которого она играла в квиддич, удавалось почувствовать только на тренировках, да и то только в том случае, если повезло найти достойного соперника.
Именно в этот период она нуждалась в Гарри больше, чем когда-либо, но именно тогда ее популярность резко возросла и последняя ниточка, связывающая ее с любимым, была оборвана жестоко и бесцеремонно. Мисс Уизли как-то в ноябре полночи проторчала на балконе общежития, ожидая сову, но птица так и не вернулась к хозяйке, а на утро Джинни обнаружила свое письмо напечатанным на развороте «Ежедневного пророка». Любовь, которую она так тщательно пыталась спрятать от всего мира, трепали снова и снова в течение нескольких месяцев, а ей оставалось только скромно улыбаться и молчать, когда хотелось орать до хрипоты на каждого, кто посмеет задать еще один вопрос о личности загадочного возлюбленного.
Когда становилось совсем паршиво, она садилась на метлу, взмывала над стадионом и носилась кругами, задыхаясь от ветра, развивая запредельные скорости, которые никогда по-настоящему не пригодятся ей в игре. Джинни тренировалась, как одержимая, и другие игроки в команде смотрели на нее сначала с восхищением, затем с ужасом и, наконец, с жалостью. От матери проходили вопилки после каждого выпуска газет с особенно мерзкими сплетнями, Молли не знала, чему верить, и на всякий случай реагировала на все. Особенно она любила пройтись по решению дочери бросить Гарри Поттера. Джинни мутило от каждого такого послания, но зато все в радиусе действия вопилки были свято уверены, что раз миссис Уизли так бесится, это чистая правда.
С самого начала брак, в который Джиневра собиралась вступить, был неравным по многим параметрам. В самом деле, где Мальчик-Который-Выжил, победитель Волдеморта, наследник рода Перевелов, последний из Поттеров, и где рыжая девочка в обносках своей матери, даже имя которой не было никому известно до тех пор, пока она не стала невестой Великого Героя?
Джинни Уизли. Девочка-Которой-Просто-Повезло.
Никого ведь не волновало, сколько раз она рисковала своей жизнью во время войны, сколько смертей предотвратила, обучая учеников Хогвартса защите от темных искусств в Отряде Дамблдора, когда Пожиратели Смерти захватили школу. По сравнению с Гарри она была и оставалась никем.
Джинни не могла стать вторым Победителем Волдеморта хотя бы потому, что больше таких безумных маньяков не носила земля Альбиона, но она могла принести магической Британии триумф, которого эта страна не знала десятилетиями. Победу, которая, пусть ненамного, но уравняет их положение в обществе. Победу, которая даст ей право занять место рядом с Гарри по праву, быть его партнером, разделить его судьбу, стать Героем.
У нее годами не было возможности связаться с Гарри, но именно сейчас она понимала его лучше, чем когда-либо. Быть героем — значит быть одиноким. И после очередного спектакля, который в газетах именовали «блестящей игрой», когда хотелось сломать метлу, послать все к черту и сбежать, она вспоминала, что Гарри ни разу за семь лет обучения в Хогвартсе даже не задумался об этом. А ведь в его игре ставки были гораздо выше.
И она оставалась, чтобы день за днем идти к своей цели. Ради него.
Все, что она делала, она делала ради него.
Сборная Англии должна была проиграть Чемпионат мира, удовлетворившись вторым местом. Ловцу приказали не замечать снитч до тех пор, пока сборная не наберет сотню очков, а затем, изобразив на потеху зрителям изящный поединок в воздухе, дать поймать мяч игроку сборной Франции. Если бы она отказалась, ее карьера закончилась бы в тот же день, поскольку ни одна сборная впоследствии не захотела бы иметь дело с неуправляемым игроком. Поэтому Джинни невозмутимо кивнула и вышла вместе со всей командой на поле, где на сорок шестой минуте матча, не удосужившись знаком пригласить француза к поединку, нагнала и поймала снитч.
Англичане ликовали, руководство сборной в бешенстве грозило огромными неустойками, французы, договоренность с которыми была столь грубо нарушена, угрожали аннулировать все сделки на ближайший год, а победоносный ловец только к вечеру разжала сведенные судорогой посиневшие пальцы, чтобы взглянуть на крохотный золотой шарик и улыбнуться. Джинни Уизли больше никогда не будет просто девочкой из бедной семьи.
Удача здесь не причем, она действительно достойный игрок. Одна из лучших.
Упустила из виду она только одно — пока менеджеры трясли ее как грушу и, воздевая руки к потолку, вопрошали «Ты окончательно спятила, Уизли?!» и «Ты хоть представляешь, сколько денег мы потеряли?! Скажи, что ты была под Империо или, клянусь, ты не доживешь до утра!», остальные игроки сборной общались с журналистами. Лори Найтингейлу вдруг пришла в голову прекрасная мысль, которой он и не подумал с ней предварительно поделиться.
И когда вчера утром кто-то из ребят принес на поле газету, и Джинни развернула «Ежедневный пророк»… Собственно, заголовок о ее помолвке с Найтингейлом был последним, что она четко помнила о вчерашнем дне. О том, как она в три прыжка преодолела половину поля, что она при этом орала и как Лори пролетел несколько метров после встречи с ее метлой, ребята рассказывали ей уже вечером, предусмотрительно держа ее за руки, как сломанную куклу. Джинни понимала их через слово, последствия ее поступка уже не имели никакого значения. Лори умудрился за день уничтожить все, ради чего она как проклятая работала семь лет.
Уже после отбоя невидящим взглядом пронзая ночь за окном, Джинни поняла, что оставаться здесь больше нет никакого смысла. Если сейчас она потеряет Гарри, то можно будет признать, что последние семь лет были огромной ошибкой. Зная Поттера легко предсказать, что, узнав о помолвке своей девушки с другим, он запросто может в благородном порыве отказаться от своих притязаний ради ее счастья.
Дом Поттеров не был подключен к каминной сети, и Джинни не рисковала трансгрессировать в Годрикову лощину, поскольку в таком эмоциональном состоянии она легко могла оставить правую ногу где-нибудь в Йоркшире, а левую — в Хэмпшире. И, словно ведьма из старых сказок, она вылетела в окно на метле, чтобы пролететь через четыре графства со скоростью, развить которую над квиддичным полем она и мечтать не смела. Джиневра Уизли собиралась обогнать «Ежедневный пророк».
— Ты в порядке? — обеспокоенно заглядывая ей в глаза, спросил Гарри.
— В порядке ли я? — выдохнула она и улыбнулась, хотя больше всего на свете ей хотелось разрыдаться от облегчения. — Да я никогда в жизни не чувствовала себя лучше! Ну, то есть было, конечно, пару раз в сарайчике с метлами… и на чердаке под укоризненные завывания упыря несколько раз…
Гарри с облегчением рассмеялся. Едва ли такие воспоминания придут на ум человеку, который чувствует себя скверно. В перенаселенной «Норе» найти свободную комнату было трудновато, так что фамильный упырь семейства Уизли в свое время повидал немало пикантных подробностей личной жизни единственной дочери хозяев и ее избранника.
— Почему ты считаешь, что он был расстроен? Лично я предпочитаю думать, что вся живность на чердаке пребывала в неописуемом восторге еще сутки после того, как мы спускались оттуда.
Они засмеялись снова.
До сегодняшнего дня Джинни не была в Годриковой лощине ни разу. Она только слышала от Гарри, что дом его родителей находится там, и знала из писем, что несколько лет назад последний из Поттеров решил восстановить свое родовое гнездо. То, что ей удалось добраться до места, иначе как чудом назвать было нельзя, но чудеса не случайны, они лишь подчиняются закономерностям, которые еще неизвестны. Зная направление весьма и весьма примерно, она летела, ведомая тем же чувством, что год за годом позволяет птицам возвращаться домой. Джинни коснулась калитки с восходом солнца, но все равно опоздала — дом был пуст, хозяин покинул его еще до рассвета.
Входная дверь была не заперта и, покрепче перехватив метлу, Джинни шагнула в небольшую прихожую. И как только дверной замок щелкнул за ее спиной, из груди вырвался вздох облегчения — она дома, теперь все будет хорошо. Следующие несколько часов она провела, обходя пустые комнаты и тихонько прикасаясь к мебели, пока не оказалась перед письменным столом, на котором лежало неоконченное письмо об игре в квиддич в детском саду.
Гарри удалось ускользнуть не только от внимания прессы: о том, чем он занимается, не знали даже близкие друзья. Джинни писала братьям, пытаясь осторожно навести справки, но все безрезультатно — ни Джордж, ни Билл, ни даже Рон ничего не знали о нем. Несколько раз в год о Мальчике-Который-Выжил вспоминали газеты, но истории, что они публиковали, были одна другой невероятнее. То писали, что он покинул страну в поисках какого-нибудь еще Темного Лорда, то предполагали, что он служит в каком-то настолько засекреченном отделе аврората, что даже в Министерстве об этом знают всего несколько человек, и те молчат под непреложным обетом. Джинни с неизменным раздражением выбрасывала эти номера. Она не сомневалась, что Гарри больше никогда не ввяжется в историю, где будет хотя бы один Темный Лорд или хотя бы одно Министерство чего бы то ни было.
Джинни открыла ящик стола и нашла десятки писем, адресованных ей. Она читала их одно за другим, не в силах остановиться. Гарри рассказывал о Сьюзен, о детях, о своей работе с присущим ему юмором и в то же время так серьезно и обстоятельно, что довольно скоро она поняла: там его место. Великий Герой был как рыба в воде среди маленьких волшебников, он управлялся с непредсказуемыми и порой откровенно опасными проказами с невероятной легкостью.
Гарри получил назад свое детство. Жизнь среди детей, которые не тычут в него пальцами, поскольку сами являются точно такими же волшебниками.
— Слушай, чем это пахнет? — вдруг обернувшись в сторону кухни, спросил Гарри.
— Черт! — Джинни вскочила со стула и скрылась коридоре с такой скоростью, словно за ней гнались дементоры. Из кухни донесся металлический лязг и приглушенные ругательства. — Я все испортила! — пожаловалась она. — Испортила свой первый семейный ужин!
Гарри закатил глаза и отправился за своей сумкой. Интересно, Джинни просто издевается или действительно думает, что после упоминания сарайчика с метлами он все еще способен думать о еде?
— Семейным ужин делает наличие семьи, а не еды, — проговорил он, осторожно выкладывая на стол один за другим пухлые свертки. Гибси в этот раз превзошла саму себя. Надо будет спросить у нее завтра, откуда она узнала, что сегодня ему понадобится больше еды, чем обычно.
Джинни суетилась, пытаясь спасти то, что осталось от кастрюли, павшей жертвой ее кулинарного таланта. Что ж, если ее так волнует ужин, пусть будет ужин. После он обязательно намекнет ей, как именно она может компенсировать ему свои неудачи на поприще приготовления пищи.
***
На следующее утро Гарри опоздал на работу впервые за семь лет. Ночью нашлись дела поважнее, чем сон. Он вылетел из дома, когда на улице уже светило солнце, на ходу допивая первую порцию оборотного зелья. Волосы его быстро светлели, глаза приобретали цвет безоблачного неба, рост увеличивался так быстро, что он даже споткнулся пару раз, но к тому времени, как он добрался до места, с которого обычно трансгрессировал, Гарри уже выглядел, как мистер Браун.
Сделав пару шагов по знакомому парку, Гарри в замешательстве остановился: он не видел ограды «Пряничного Домика». Калитки также не было там, где ей следовало находиться, не говоря уже о детской площадке и самом здании. Неужели из-за того, что он немного опоздал, охранные чары скрывают от него детский сад? Это было бы глупо. И совершенно не смешно.
Сделав еще пару кругов по парку, он вернулся к облезлой скамейке, где много лет назад встретил играющих мальчишек, и сердито рявкнул в том направлении, откуда тогда вышла Боунс:
— Сьюзен! — пусть он не слышал играющих неподалеку детей, но мисс Боунс обязана была слышать то, что происходит снаружи полога заклятья, иначе она не смогла бы найти сбежавших мальчишек. — Сьюзен! — повторил он громче и требовательнее.
— Незачем так орать, мистер Поттер! — Гарри обернулся и увидел Боунс, сердито шагающую к нему по траве. — У меня там пятнадцать человек, и я не могу оставить их сию секунду ради тебя одного.
— Что происходит?
— Очевидно, ты больше не можешь войти.
Гарри уже открыл было рот, чтобы высказать Сьюзен все, что он думает о ее чувстве юмора, но вдруг застыл, пораженный внезапной догадкой.
«Ты можешь войти, дитя», — сказала старуха Гилрой, пропуская его в дом. Те же слова она говорила каждому ребенку, что входил в этот дом и однажды должен был его покинуть.
Внезапный порыв ветра потревожил неухоженные кроны деревьев в парке, травы прильнуди к земле. Стало холодно, но Гарри готов был поклясться, что ветер здесь не при чем.
— Я никогда не был воспитателем, верно? — медленно проговорил он. — Я был всего лишь самым старшим из твоих воспитанников.
Сьюзен склонила голову на бок и довольно прищурилась. О том, что сама всего лишь ученица более мудрой и могущественной ведьмы, она предпочла промолчать.
— Обычно дети заканчивают детский сад прежде Хогвартса, но ты никогда не был обычным ребенком.
Детство Гарри Поттера было навсегда похоронено в чулане под лестницей на Тисовой улице, и миссис Гилрой приняла его как ребенка, которому необходимо было немного настоящего, не отягощенного никакими последствиями чуда. Прикасаясь к лицу светловолосого маггла, своими слепыми глазами она видела мальчика в сломанных круглых очках, который только что выбрался на свет из своего чулана. Он стоял на пороге этого дома, сбежав от последствий магической войны и непомерных ожиданий, что взвалили на него выжившие и погибшие, от своего имени, отягощенного подвигами, от всех, кто его знал. Определенно, Гарри нуждался в «Пряничном домике» больше, чем дом нуждался в нем. В этом Мальчик-Который-Выжил ничем не отличался от других детей под этой крышей.
— Но тебе все еще нужен воспитатель? — уточнил он.
Сьюзен сосредоточенно кивнула.
— И что нужно сделать бывшему выпускнику, чтобы получить эту должность?
Улыбнувшись тепло и мягко, мисс Боунс подбросила что-то в воздух, и, по широкой дуге преодолев расстояние, в руки Гарри упал маленький мистер Поттер.
— Повзрослеть, — сказала она и растворилась под пологом маскирующего заклятья.
Эпилог в комментариях
Автор: Mirroring
Бета: Hariken, Грустный карасик
Фандом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер», Гарри Поттер (кроссовер)
Заявка: Воспитатель Гарри
Основные персонажи: Северус Снейп (Снегг, Принц-Полукровка), Гарри Поттер (Мальчик-Который-Выжил), Гермиона Грейнджер, Джинни Уизли
Пэйринг: ГП/ДУ, СС/ГГ
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Джен, Юмор
Предупреждения: OOC
Размер: Миди, 51 страница, 7 частей
Статус: закончен
Глава 4. Профессор Снейп и ее старый другГарри подозревал, что рано или поздно мистер Уайт поделится со своей женой бесценной информацией по поводу личности нового воспитателя ее дочери, так что, получив от Гермионы сову с просьбой о встрече, он даже не удивился. Открыв перед миссис Уайт дверь своего дома, вместо приветствия он сразу спросил:
— Черт возьми, Гермиона, да как тебя угораздило?
Даже спустя неделю после разговора с отцом Роузи, Гарри все еще пребывал в шоке относительно выбора своей школьной подруги. Та же стояла на пороге в серой мантии строгого кроя и улыбалась как ни в чем не бывало. В карих глазах миссис Уайт не было и тени раскаяния:
— Получить ученую степень по трансфигурации? — с самым невинным видом уточнила она.
— Выйти замуж за Снейпа!
— Ну, это было проще, чем получить ученую степень по трансфигурации. — Судя по тембру ее голоса, это было еще и гораздо приятнее. Гарри закатил глаза и отступил, пропуская Гермиону в дом. Последняя надежда на то, что она хоть сколько-нибудь недовольна сложившимся положением, рухнула.
— Так значит ты теперь… профессор Снейп? — Гарри не мог сдержать усмешки, помогая подруге снять мантию, под которой оказались светлый бежевый свитер и джинсы: предпочтения Гермионы в одежде, казалось, нисколько не изменились со школы. — Профессор трансфигурации Снейп? О Мерлин, я в самых страшных снах такого вообразить себе не мог!
В серой мантии профессора внезапно обнаружилась огромная дыра у самой кромки. Гермиона вздохнула и объяснила, что зацепилась за калитку и чуть не упала. Гарри нахмурился. Насколько он знал, с калиткой все было в полном порядке. Это одна из первых вещей, что он починил, когда переехал сюда. Он смазал скрипучие петли, покрасил прутья и вырвал с корнем мемориальную табличку, извещавшую каждого, кто коснется калитки, о трагедии, произошедшей в этом доме в 1981 году, — для того, чтобы помнить о смерти своих родителей, он не нуждался в этой вещи.
Следующие несколько минут Гермиона стоически выносила ворчание старого приятеля и, приняв приглашение на чай, последовала за ним на кухню. И это всего лишь Гарри! Страшно подумать, что ей пришлось бы выслушать, узнай кто-нибудь из Уизли о ее семейном положении.
— Ладно, начнем сначала, — вздохнул Гарри, поставив на стол кружки. Гермиона машинально отметила, что в этом холостяцком логове их всего две, и они разные, несмотря на то, что сам дом и отделка выглядят превосходно. — Где ты его откопала? В последний раз, когда я его видел, он был мертв.
— Университет Волшебства. Северус собирался посвятить остаток своей «жизни после смерти» науке, но мне пришлось нарушить его планы. Представь: война только закончилась, я плохо сплю по ночам, заново прокручивая в голове все, что случилось за последние семь лет, а у одного из моих научных руководителей лексикон и повадки, как у Снейпа! — Гермиона говорила с радостным воодушевлением: до сих пор она ни с кем не могла поделиться этой историей, не опасаясь навлечь неприятности на свою семью. Наконец появился хоть кто-то, посвященный в эту тайну. — Оборотное зелье могло дать ему какую угодно личину, но, согласись, такой характер в карман не спрячешь. Я думала сначала, что у меня рассудок помутился на почве пережитого стресса…
Многие студенты университета учились в Хогвартсе в одно время с Гермионой, но никто больше не замечал сходства между бывшим директором Северусом Снейпом и профессором Николасом Оливером Уайтом… Здесь ей пришлось прервать свой рассказ, поскольку Гарри рассмеялся, оценив тонкую иронию профессора, если, конечно, Снейп сам выбирал себе новую фамилию и инициалы.
Первое время Гермиона честно старалась избегать профессора Уайта: она обходила его по широкой дуге в коридорах университета, а на занятиях забивалась в самый дальний угол и оттуда не мигая наблюдала, как этот мужчина движениями, знакомыми ей с детства, проводит магические опыты с растворами и настойками, сопровождая это комментариями, большую часть из которых она уже слышала.
«Успокойся, Гермиона! — повторяла она про себя, стискивая зубы и сжимая руки в кулаки. — Это просто приступ дежавю. Сейчас пройдет».
Понятно, что в таком состоянии она не могла нормально работать и однажды задержалась, панически пытаясь закончить эссе, с которым все остальные студенты уже справились.
— В чем дело? — раздался над самым ухом чужой голос со знакомыми интонациями. — Слишком сложно для нашей невыносимой всезнайки?
— Последний человек, который меня так называл, умер, истекая кровью и слезами, — не разжимая челюсти, прошипела она.
— Бедняга! — посочувствовал Уайт и, засунув руки в карманы мантии, направился к преподавательскому столу. — Впрочем, ваши эссе кого угодно доведут до кровавых слез, мисс Грейнджер.
И с этого момента началась сложнейшая в ее жизни игра, построенная на намеках и двусмысленностях, в которой в конце концов Гермиона одержала победу. Но кто в этой игре был кошкой, а кто — мышкой, все еще открытый вопрос.
— Проклятье, Гарри! — Гермиона вскочила со стула, когда стол ни с того ни с сего резко накренился и кружка с чаем выскользнула из ее рук. Горячий напиток пролился на пол. — Твой дом меня ненавидит!
— Скорее, он тебя боится, — подавая ей чистое полотенце, извиняющимся тоном проговорил Гарри. — Ты — первый гость за много лет. Так как ты вывела на чистую воду своего преподавателя?
— Я бы предпочла… — она отвела глаза, — не говорить с тобой об этом.
Воображение Гарри тут же во всех подробностях нарисовало, как Гермиона привязывает мистера Уайта к стулу и, ожидая обратного превращения, зачитывает ему вслух «Биографию Северуса Снейпа» пера Риты Скитер, изобилующую романтическими сравнениями и слезливыми подробностями его жизни. По бледному челу профессора стекает холодный пот, он извивается на стуле, словно завязанная узлом змея, но тщетно. «Прекрати! — наконец хрипит он. — Я сделаю все, что ты захочешь! Все!». Гнусно ухмыляясь, Гермиона достает из кармана своей мантии брачный контракт.
— Гарри! — миссис Уайт щелкнула пальцами у него перед носом, заставляя вернуться в реальность. — Ты меня слышишь?
Впрочем, привязанной к стулу могла оказаться и Гермиона, а вот книга в обоих случаях была бы одна и та же.
— Кхм… Да, конечно, — улыбнулся он.
— Я пришла, чтобы поговорить о Роуз, — вздохнула она. — Что ты с ней сделал?
— Я? — Гарри отпрянул от нее — настолько неожиданным оказалось это предположение.
— Поражение кожи уменьшилось вдвое с тех пор, как я меняла повязку сегодня утром, — серьезно проговорила она. — Я обнаружила это, когда она вернулась из детского сада. И так как мы с мужем не применяли новых лекарств в последнее время, логично предположить, что это сделал ты.
— Уменьшилось, значит? — нахмурился он. — Что ж, это ненадолго.
— Что ты сделал, Гарри?
Он встал и отошел к буфету, чтобы достать засохший мармелад, который вполне мог соревноваться с твердокаменными кексами Хагрида, но вовремя передумал. Гарри не хотелось вкладывать в руки своей подруги что-то, что, будучи метко брошено, может его убить.
— Я работаю на Сьюзен уже много лет, за это время я видел множество магических выбросов. Иногда они происходят, когда ребенок напуган и пытается защитить себя или кого-то другого. Иногда магия просыпается вместе с гневом, и тогда ее цель — нападение. Здесь главное — вовремя предотвратить последствия. За последние годы мне удалось защитить от самих себя немало детей, но иногда… — он замолчал, раздумывая над тем, как продолжить. Гермиона, конечно, не Северус, разговаривать с ней не в пример легче. Но все же люди неохотно признают собственные ошибки, а миссис Уайт всегда была отличницей с большой буквы, переубедить ее будет непросто. — Однажды к нам привели девочку. Чистокровная семья, безупречные манеры… Она была вся как куколка, такая аккуратная и тихая, с огромными голубыми глазами. К обеду она пропала. Мы с Боунс чуть с ума не сошли! Мы перерыли весь дом, каждый уголок обшарили, звали ее снова и снова. Потом кто-то из нас догадался спросить у детей, когда они видели ее в последний раз. Девочки сказали, что они рисовали, а Мелисента случайно уронила стаканчик с грязной водой на свое белое кружевное платье и после этого исчезла. Понимаешь? Она так боялась, что ее накажут за испорченное платье, что стала невидимой! Да даже заклинания такого не существует! Но девочка просто не знала, что это невозможно. Я нашел ее на ощупь и полчаса, раз за разом демонстрировал на первой подвернувшейся тряпке очищающее заклятье, пока она не поверила в то, что чертово пятно от краски — это не катастрофа, и все можно исправить.
— Что было потом?
— Не знаю, это был первый и последний раз, когда мы ее видели.
— И какое отношение это имеет к моей дочери?
— Гермиона, — Гарри вздохнул. Объяснять что-то своей подруге, а не выслушивать объяснения от нее очень непривычно, — твоя дочь — волшебница. И еще она ребенок. Ее логика проста: родители поссорились после того, как она повредила руку. Представляю, как вы двое смотрите на эту руку каждый день — со смесью вины, разочарования и гнева, изредка ругаясь за закрытыми дверьми так, чтобы дочь вас не слышала. Но она слышит, а если не слышит, то догадывается о том, что происходит. И из всего этого она понимает только одно, — Гарри наклонился к подруге и проговорил веско, разделяя каждое слово: — Рука. Чертовски. Мешает ей.
Гермиона задержала дыхание. Она изо всех сил старалась не показать, как сильно слова Гарри напугали ее.
— Лекарства, которые вы ей даете, не действуют потому, что она этого не хочет, — продолжал он. — Роузи кажется, что если она сможет спрятать руку, или, еще лучше, избавиться от нее совсем, все станет, как прежде. И магия, что течет по ее венам, исполнит ее желание рано или поздно.
Потрескивание камина в гостиной и тихое бормотание радиоприемника где-то в глубине дома вдруг стали отчетливо слышны — такая тишина установилась на кухне.
— Что мне делать? — спросила Гермиона растерянно.
«Скажи своему мужу, что ты любишь его. Скажи, что ты не сердишься. И постарайся, чтобы это было правдой, потому что, если вы двое будете продолжать в том же духе, ваша дочь потеряет руку. Она действительно хочет ее потерять! Забери Роузи у нас и верни отцу, он нужен ей больше, чем все дети и воспитатели из нашего «Домика» вместе взятые!»
— Понятия не имею, — вместо этого сказал Гарри. — Тебе лучше знать, как обращаться с собственным мужем.
Миссис Уайт поджала губы. Гарри терпеливо вдохнул и выдохнул. Выдать Гермионе четкие инструкции все равно, что оскорбить ее умственные способности и, кроме того, принять на себя ответственность за исход конфликта, а он и так уже слишком глубоко погрузился в чужую личную жизнь. Гарри понятия не имел, как эти двое сошлись, но они определенно стоили друг друга: слишком умные, чтобы принимать что-либо на веру, слишком гордые, чтобы просить прощения.
— А что сделал ты?
За годы работы с детьми запасы терпения Гарри стали практически неисчерпаемыми, но Гермиона разделалась с ними без особых усилий. И с чего он, собственно, решил, что самый невыносимый член этой семьи — Северус? Гермиона при желании тоже способна вывести из себя кого угодно; ее манера настойчиво задавать вопросы не претерпела никаких изменений за последний десяток лет.
— Я рассказал ей сказку о том, как один благородный и очень смелый человек однажды спас от огромного злобного вервольфа одну прекрасную и очень умную девушку, а потом они поженились и жили долго и счастливо… Пришлось опустить несколько лет и пару второстепенных персонажей, но в целом я почти не соврал.
***
На следующий день не только Роузи Уайт не пришла в «Пряничный домик». Исчез и маленький мистер Поттер. Мысленно попрощавшись с ненавистной игрушкой, Гарри сверился с записями Сьюзен, упаковал вещи девочки и с несколькими почтовыми совами отправил их домой. Переписывая адрес Уайтов, он подумал, что стоит как-нибудь нанести им визит вежливости и посмотреть, как Снейп будет разрываться между желанием оставаться ублюдком для Гарри и необходимостью быть любящим мужем и отцом в глазах своей семьи.
Впрочем, скоро он забыл о своем намерении, так как Англия взяла первое место на чемпионате мира по квиддичу и забот в детском саду прибавилось. Дети особенно ретивых фанатов приходили в «Домик» с головы до ног замотанные в шарфы цветов сборной и безбожно коверкали гимн страны, но это было не самое страшное.
— Кубок на-а-аш! — орали дети, таская над головой на вытянутых руках свои ночные вазы. Хорошо ещё, что эти «кубки» были пустыми в большинстве случаев.
— Гарри, сделай с этим что-нибудь! — плача от смеха, попросила мисс Боунс. — Я не могу больше смотреть на это безобразие!
— Ты еще пожалеешь о своей просьбе, Сьюзен, — загадочно предупредил он, но Боунс только махнула рукой, давая карт-бланш. Тогда он набрал в грудь побольше воздуха и крикнул так, что стекла в окнах вздрогнули: — Кто сказал, что кубок ваш?! Его еще нужно выиграть! Все на улицу!
С торжествующим визгом, едва не сбив с ног свою любимую директрису, все до одного дети ринулись к своим шкафчикам, чтобы поскорее одеться. Гарри захватил с собой нож и моток ниток, чтобы обеспечить сборную «Пряничного домика» метлами из веток деревьев, которым не повезло пустить свои корни вокруг детского сада, и вышел вслед за своими воспитанниками.
Годы дискриминации девочек в игре про «Гарри Поттера и Этого-Самого-Которого» явно подошли к концу, поскольку Джиневра Уизли, поймавшая снитч в финале Кубка Мира по квиддичу, была девчонкой, и с этим фактом не мог поспорить даже самый упертый маленький шовинист. Гарри даже приревновал немного, поскольку в игре про него никто не хотел быть Гарри Поттером, а вот ловцом национальной сборной в финале Кубка Мира хотели быть даже мальчишки. Назревал нешуточный конфликт из-за позиции ловца в команде, но Гарри вышел из положения, разрешив всем участникам ловить импровизированный снитч, подкрепив свое решение неоспоримым утверждением: «Кто поймал, тот и ловец!».
Бладжеры и квоффлы он отменил за ненадобностью, в качестве снитча заколдовал маленький каучуковый мячик так, чтобы его инерция не снижалась после каждой встречи с землей. Все, что ему оставалось после этого делать — стоять и смотреть, как толпа визжащих от восторга детей, подметая лохматыми вениками детскую площадку, носится за прыгающим тут и там снитчем.
Гарри никогда не думал, что настанет день, когда он будет думать о Джинни на работе чаще, чем дома. Он и предложение Сьюзен принял только затем, чтобы не сидеть в четырех стенах наедине со своим одиночеством и сомнениями по поводу того, правильно ли он поступил, отпустив свою девушку так далеко от себя. Сомнений теперь не осталось — разрешить ей построить карьеру самостоятельно определенно верное решение, но одиночество все еще нашептывало, что даже если Джинни все еще хочет вернуться, пройдет еще три года прежде, чем она сможет сделать это.
Но три года — не десять. Он может еще подождать.
***
— Поверить не могу, что она сделала это снова! — Гермиона упала в свое любимое кресло в кабинете мужа, продемонстрировала ему лохматую куклу в круглых очках и ехидно добавила: — Мне начинает казаться, что навязчивое стремление спасать Гарри Поттера у нее наследственное.
Все было бы гораздо проще, если бы они просто купили дочери точно такую же куклу, но Северус и слышать ничего об этом не хотел, сказав, что сыт Поттерами по горло еще со времен войны и ни одного из них видеть в своем доме не желает. Уговоры, мольбы и слезы женщин не возымели никакого эффекта, отец семейства оставался непреклонен.
— Если бы она спасла его и заперла в подвале, я бы еще признал, что это у нее от меня, — осторожно сворачивая газету и убирая ее подальше от глаз своей супруги в верхний ящик стола, проговорил он. — Но она спасла его, пьет с ним чай, читает ему книжки и тратит на него свое время...
Гермиона закатила глаза. Похоже, визит в дом Поттеров ей будут припоминать всю оставшуюся жизнь. И это даже несмотря на то, что именно в результате разговора с Гарри она забрала дочку из детского сада, отменила все санкции относительно зельеварения в доме и попросила прощения у мужа за то, что посмела усомниться в его способности защитить ребенка от магических экспериментов.
— Этот процесс называется дружбой, Северус, — проговорила она и тяжело вздохнула. — Придется зайти в «Пряничный домик» после работы, извиниться перед Сьюзен и вернуть ей Поттера.
— Оставь этого маленького паршивца мне, я с ним разберусь.
Гермиона инстинктивно сжала куклу покрепче и подозрительно прищурилась:
— Позвольте небольшое семантическое уточнение, профессор? Вы ведь имели в виду «верну его в детский сад», а не «растворю в кислоте к чертям собачьим»?
— Разумеется, профессор, — мягко проговорил Снейп, наблюдая за тем, как ее лицо расцветает улыбкой. Гермиона получила свое ученое звание совсем недавно и ужасно гордилась им, поэтому он называл супругу именно так, если требовалось усыпить ее бдительность.
Когда она впервые вошла в аудиторию Университета Волшебства и устроилась на скамье вместе с другими студентами в ожидании начала лекции, Снейп проклял все на свете. Еще на пять лет в обществе заносчивой гриффиндорки его пошатнувшиеся после войны нервы не были рассчитаны. Почему она не могла просто выйти замуж за Уизли, нарожать кучу рыжих детишек и кануть в безвестность, черт возьми? Разве годы в обществе Ужаса Подземелий не должны были раз и навсегда отбить у нее охоту заниматься зельеварением?
Снейп буквально кожей чувствовал, как внимательный взгляд ее карих глаз пристально следит за каждым его движением. Слова застревали в горле, потому что он знал, что она его слышит, и верил, что она его помнит. Другие ученики могли забыть все, что он говорил, едва сдали экзамены, но только не она.
Уже через неделю Гермиона начала его избегать, через месяц намекнула, что прекрасно знает, с кем имеет дело, а через полгода заставила его пропустить время приема оборотного зелья самым вероломным способом из всех возможных.
Она говорила потом, что планировала просто ошеломить его, поцеловав в губы, и рассчитывала, что пока он будет источать яд и плеваться убийственными эпитетами, его время в облике мистера Уайта незаметно подойдет к концу. Она говорила, что не предполагала, что эта маленькая невинная провокация закончится прямо на его рабочем столе среди мятых бумаг и изломанных перьев. Быть может, Северус и поверил бы ей, если бы в процессе она хоть раз попыталась оказать сопротивление, если бы не целовала его так страстно в тот самый момент, когда его лицо приобретало свои истинные черты, если бы, приводя в порядок свою одежду и пытаясь отдышаться, она сказала что-то другое вместо:
— Можешь стереть мне память, только пообещай, что следующий первый раз будет таким же потрясающим!
После всего, что между ними только что произошло, юной леди все еще хочется видеть в нем последнюю сволочь? Что же, было бы очень невежливо обмануть ее ожидания...
— А кто сказал, что этот раз был первым?
Гермиона не разговаривала с ним целый месяц: очевидно, мысль о том, что подобное с ней происходит уже не впервые, пришлась ей не по вкусу. Несмотря на риск разоблачения, корректировать ей память он все-таки не стал — не смог отказать себе в удовольствии видеть, как Грейнджер смотрит на него, и знать, о чем она при этом думает. В конце концов, чтобы привести его в ярость, достаточно было уронить ему на ногу чугунный котел. Принимать радикальные меры, на которые пошла Гермиона, было совершенно необязательно.
После всего случившегося он должен был либо убить ее, либо на ней жениться. Первый вариант был предпочтительнее, но не предусматривал повторения произошедшего на его рабочем столе, и Снейп решил немного повременить с убийством. Впрочем, ворвавшись как-то в лабораторию с экземпляром «Ежедневного пророка» в руке, мисс Грейнджер почти заставила его передумать. Наскоро наложив на комнату чары изоляции звука, Гермиона бросила перед ним на стол газету, заголовок которой извещал всех и каждого, что Северус Снейп отныне герой, кавалер ордена Мерлина второй степени.
— Вы оправданы! Гарри сделал это для вас! — Гермиона тяжело дышала, будто бежала через весь университет, чтобы сообщить ему эту новость. Глаза ее светились торжеством и неподдельной радостью. — Можете воскреснуть.
— Видите ли, Грейнджер, — с напускным спокойствием проговорил он, возвращаясь к своим записям, — после смерти моя жизнь значительно улучшилась, не говоря уже о том, что большинству тех, кто меня знал, мертвым я нравлюсь гораздо больше. Так что спасибо за газету и закройте за собой дверь.
Послышался скрип замка, и Снейп вздохнул было с облегчением, но, обернувшись, обнаружил, что Грейнджер стоит у входа и пристально смотрит на него. Она закрыла за собой дверь, но предпочла остаться с той же стороны, что и он. Секунд тридцать они молча смотрели друг на друга прежде, чем Северус наконец понял, что на этот раз ему предлагают сделать первый шаг. И, так как чары звукоизоляции все еще действовали, глупо было упускать такой шанс…
Вскоре выяснилось, что призраки прошлого не смеют тревожить его сон, если Гермиона спит рядом. С этого момента вариант с женитьбой перестал казаться ему таким уж неприемлемым. Кроме того, что рядом с ней можно было нормально выспаться, она еще неплохо готовила и проявляла похвальное рвение к систематизации бумаг и уходу за книгами, так что через некоторое время он попросил ее переехать к нему вместо того, чтобы каждый раз придумывать новый предлог, чтобы провести с ней ночь.
Объяснить себе необходимость брака его утилитарной полезностью было гораздо проще, чем признать, что он безумно влюблен в эту женщину и действительно хочет провести рядом с ней остаток своих дней.
Когда на свет появилась Роуз, его ожидало еще одно открытие: вдруг стало ясно, что на дне его сердца достаточно любви, чтобы вытерпеть бессонные ночи, разбросанные вещи, испорченные ингредиенты и прочие пагубные последствия присутствия маленького ребенка в доме. Достаточно и даже больше, поскольку Северус был готов простить все, что угодно, за внимательный, полный искреннего восхищения взгляд карих глаз. К четырем годам Роуз решительно отвоевала место рядом с его лабораторным столом. Безусловно, не стоило позволять ей этого, но девочка была так же упряма и дьявольски изобретательна, как ее мать. Она находила все новые и новые способы пробраться в лабораторию до тех пор, пока родители не сдались и не перестали препятствовать ей. В очередной раз обнаружив Северуса за работой, а Роузи сидящей на высоком табурете рядом с ним, Гермиона в шутку пожаловалась, что место любимого ученика снова занято, но никто не обращал на нее внимания.
После несчастного случая все изменилось. Сначала небольшому ожогу никто не придал особого значения, но, когда, несмотря на заживляющие средства, через неделю повреждение кожи распространилось дальше по кончикам пальцев, Гермиона запаниковала. Доступ в лабораторию ребенку был перекрыт с помощью охранного заклятья, Северус не смог бы открыть перед девочкой дверь, даже если бы очень захотел, поэтому Роуз просиживала под дверью все время, что он там находился. Надеясь хоть как-то отвлечь девочку от этого занятия, Гермиона отдала ее в детский сад, и с тех пор мистер Уайт мог общаться с дочерью и не ловить при этом на себе угрюмый взгляд жены только вечером, забирая Роузи домой.
С каждым днем ситуация ухудшалась, и к тому времени, как повреждение кожи распространилось на две фаланги пальцев Роузи, Гермиона уже не могла разговаривать со своим мужем, ей было трудно на него даже смотреть. И когда Роуз принесла из садика куклу Поттера, миссис Уайт поняла, что не может даже поговорить о своих семейных неурядицах с кем-нибудь из друзей, поскольку никто из них не знает о том, что она замужем. Не пытаясь заговорить с ней, Северус наблюдал, как Гермиона рассеянно вертит куклу в руках и грустно улыбается, вспоминая время, когда между ней и Гарри не было секретов.
Определенно, если вселенская справедливость существовала, то это была она. Шесть лет травить мальчишку в школе, а потом узнать, что он должен приглядывать за твоим единственным ребенком — то еще возмездие. К счастью, Поттер не собирался мстить, он действительно переживал за девочку, и, поразмыслив, Снейп как-то раз в присутствии своей жены небрежно обронил, что Великий Герой не нашел себе лучшего применения, чем устроиться воспитателем в детском саду. Он не мог вернуть доверие своей жены, но мог хотя бы вернуть ей друга, от которого она отказалось ради него.
В тот же день, вернувшись после наступления темноты, когда Роуз уже практически спала, убаюканная сказками Баума, Гермиона тихо прокралась в детскую, чтобы обнять своего мужа, сидящего с книгой на кровати, прошептать «Я вернулась» и заметить, как Роуз и Северус одинаково пытаются спрятать улыбку, она — притворяясь, что спит, он — притворяясь, что ничего особенного не происходит.
Плюшевый Поттер по широкой дуге пролетел через весь кабинет. Шлепнувшись прямо на стопку бумаг, испещренных аккуратно выведенными и вновь зачеркнутыми алхимическими формулами, он затих, глядя в потолок. Не обращая никакого внимания на убийственный взгляд своего мужа, миссис Уайт поднялась с кресла и вышла из комнаты. Северус подождал, пока ее шаги стихнут в коридоре, открыл верхний ящик стола и достал экземпляр «Ежедневного пророка», на первой странице которого двое молодых людей, сияя радостными улыбками, держали Кубок Мира.
«Союз Чемпионов: Лоуренс Найтингейл объявляет о своей помолвке с Джиневрой Уизли», — крупными черными буквами кричал заголовок.
Глава 5. Эльфийская магия— Ты, должно быть, шутишь! — сказал Гарри небольшой коричневой почтовой сове, распечатав конверт, который она принесла. Птица повернула голову и посмотрела на него огромными желтыми глазами из-под пышного оперения бровей. Взгляд был полон бесконечного искреннего удивления. Нетерпеливо потоптавшись на подоконнике, она ясно дала понять, что ожидает ответа.
Угостив сову остатками ужина, Гарри сел за стол и еще раз взглянул на письмо. Перечитывать не хотелось, поскольку оно было написано тем самым почерком, которым были выведены все «Слабо!» и «Отвратительно!!!» в домашних работах мистера Поттера по зельям с первого по пятый год обучения включительно. Гарри никак не ожидал увидеть написанную этим почерком сухую, но всё же безукоризненно вежливую просьбу о встрече. Пожалуй, еще больше его могли бы удивить только мелкие каракули Тома Реддла и невинный вопрос «Как поживаешь, Гарри?».
Через несколько минут бесплодных попыток догадаться, что именно Снейпу от него понадобилось, да ещё так срочно, Гарри сдался и написал в ответ, что сегодня он совершенно свободен и будет рад (выводя это слово, он отчётливо представил себе недобрую усмешку профессора) принять мистера Уайта у себя дома. Еще десять лет назад заставлять Снейпа ждать было чревато самыми неприятными последствиями, и мистер Поттер сильно сомневался, что крутой нрав его бывшего учителя претерпел за это время хоть какие-то изменения.
«Хотя… — Гарри припомнил, как осторожно длинные бледные пальцы сжимали руку маленькой Роуз, и улыбнулся. — На кого-то с фамилией Поттер эти изменения наверняка не распространяются».
***
По всем законам жанра Снейпу полагалось появиться в дверном проеме дома Поттеров под раскаты грома в свете зловещих отблесков молний, но погода подвела — теплый весенний вечер и цветущая у ограды вишня, под которой с характерным хлопком трансгрессировал гость, свели на нет весь драматизм ситуации. Гарри ждал профессора снаружи не только с целью поднять полог маскирующего заклятья, но и для того, чтобы убедиться, что калитка на этот раз будет вести себя прилично и не оставит миссис Уайт вдовой раньше времени. Он готов был поклясться, что на этой вещи нет никаких чар, но чем ещё объяснить то, что он сам сотни раз проходил здесь в целости и сохранности, а Гермиона в первый же свой визит оставила солидный кусок своей мантии, Гарри не знал.
Вместо приветствия Северус Снейп протянул ему что-то черно-красное и, поправив очки, Гарри разглядел в его тонких пальцах маленького мистера Поттера.
— О нет! — забирая игрушку, простонал он. — Я уж было надеялся, что никогда его не увижу!
— Я тоже, — буркнул Снейп, и Гарри почему-то показалось, что речь идет не столько о кукле, сколько о её прототипе. Но в таком случае что Снейп вообще здесь делает? Он мог бы отправить игрушку совиной почтой прямо в «Пряничный домик» и не утруждать себя личной встречей с мистером Поттером.
Налюбовавшись на ненавистную куклу, Гарри поднял глаза на своего собеседника и заметил, что тот очень внимательно разглядывает дом. Цепкий взгляд не останавливался ни на чем конкретном, но словно ощупывал двери, окна, крышу в поисках чего-то определенного.
— Что вы сделали с домом, Поттер?
— Перестроил, — с гордостью ответил Гарри. — Практически без магии.
Снейп метнул в него полный недоверия взгляд и снова поднял глаза на дом Поттеров. Гарри вдруг осенило: в последний раз Северус видел это место более двадцати лет назад, в ту самую ночь, когда Лили и Джеймс погибли. Можно только догадываться о том, какие мысли приходили на ум бывшему Пожирателю Смерти, когда он видел этот дом нетронутым, практически новым, а его хозяина — живым.
— Хотите войти? — осторожно спросил Гарри.
Полы черной мантии слегка качнулись, когда Северус сделал практически незаметное движение вперед, но остановился, точно встретившись с невидимым препятствием.
— Нет.
Пауза затягивалась. Они обменялись репликами уже трижды и ни разу не оскорбили друг друга, что само по себе странно, будто бесконечно выяснять, кто из них прав, а кто виноват — единственная приемлемая тема для разговора. Гарри посмотрел на своего гостя в упор и позволил себе улыбнуться. Возможно, Северус Снейп не мог сам помириться со своей женой просто потому, что не умел просить прощения. Если бы умел, то был бы сейчас женат на Лили Эванс, а парень по имени Гарри Джеймс Поттер, к радости Темного Лорда, никогда не появился бы на свет. В лексиконе этого человека вообще не было таких слов, как «прости» и «спасибо», зато они водились у Гарри.
— Сэр, я прошу прощения за все, что наговорил вам, начиная с первого курса.
Снейп посмотрел на него с усмешкой:
— А я беру назад свои слова относительно вашей работы. Вам самое место в детском саду, Поттер.
При желании можно было усмотреть оскорбление и в этой фразе, но Гарри предпочел думать, что Снейп действительно одобряет его выбор. Должно быть, только Гермиона смогла бы отличить издевку от одобрения, поскольку в устах Снейпа они звучали абсолютно одинаково. Или же в спорных случаях она просто предпочитала думать о нем хорошо — точно так же, как Гарри только что сделал.
— Спасибо, сэр.
Сухо попрощавшись, Снейп закрыл за собой калитку, прошел несколько метров вниз по улице, вытащил из внутреннего кармана «Ежедневный пророк» и выбросил его в первую попавшуюся урну. Газета вспыхнула сама собой. Молодые чемпионы, изображенные на колдографии под заголовком первой полосы, поспешили покинуть ее, спасаясь от огня.
***
На следующее утро в «Пряничном домике» ничто не предвещало беды. Гарри засунул плюшевого Поттера в самый дальний угол шкафа с игрушками и, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию, отправился по своим делам, надеясь, что уж там-то куклу точно никто не найдёт.
Квиддичная истерия продолжалась, но на этот раз Сьюзен предусмотрительно приклеила все горшки к полу уборной настолько древней и зловещей магией, что под страхом смерти отказалась делиться с коллегой ее вербальной формулой. Юным фанатам оставалось только составлять стулья в виде пьедесталов и время от времени вскакивать на них с криком «Ура!». В целом же все было спокойно: за завтраком тарелки с овсянкой не взвивались ввысь, чтобы намертво прилипнуть к потолку, мебель и оконные стекла сохраняли целостность, и даже редкие столкновения интересов маленьких волшебников не приводили к локальной Третьей Магической Войне.
К обеду Гарри начал подозревать неладное: Август Вейн отсутствовал в комнате уже четверть часа. Мальчик сказал, что пойдет в туалет, но жизнь научила Гарри быть осторожным с людьми по фамилии Вейн с тех пор, как он получил от одурманенного амортенцией Рона в ухо за оскорбление Ромильды на шестом курсе. Мать Августа училась на Гриффиндоре, но Гарри готов был спорить на что угодно, что Распределяющая Шляпа в свое время потратила не менее десяти минут, агитируя девочку выбрать Слизерин. Август же был стопроцентным гриффиндорцем: он влипал в неприятности так часто, что Гарри и Сьюзен даже сообща не могли предотвратить все последствия. И, судя по тому, что он носил фамилию своей матери, поговорить с парнем по-мужски было явно некому.
Мистер Браун осторожно выглянул из игровой комнаты в коридор. Ему не хотелось затевать масштабные поиски только потому, что мальчик задержался, ковыряя пальцем стенку. Август обнаружился на лестнице, ведущей на второй этаж в личные комнаты Сьюзен. Он держался за кованые прутья и надсадно пыхтел. Красное от натуги лицо мальчика составляло забавный контраст с его светлыми волосами. Заметив Гарри, он покраснел еще больше и задергался старательнее.
— Что ты делаешь? — Гарри подошел ближе к лестнице — и ответ стал очевиден. Голова Августа прочно застряла между прутьями, мальчик не прекращал тщетных попыток выбраться. — Оу… Ясно.
Сначала Гарри попробовал раздвинуть прутья руками, но даже по самым приблизительным оценкам лестница была вдвое старше миссис Гилрой, а такие почтенные дамы не сдаются без боя первому попавшемуся мужчине. Вслед за Гарри в коридор вышли еще двое мальчишек, ведомые любопытством. Он наказал им приглядеть за Вейном и поднялся по лестнице, чтобы позвать Сьюзен: тут как минимум требовался ее совет.
— Круто! — послышалось снизу. — Как ты это сделал?
Дверь открылась, и мисс Боунс с пером за ухом и чернильным пятном на носу, строго взглянув на своего подчиненного, спросила:
— Август?
— Август, — подтвердил Гарри.
Когда воспитатели спустились вниз, между прутьями было зажато уже три головы. Мальчишки не смогли остаться в стороне от горя своего приятеля. Из капкана крепкой мужской дружбы они с тоской взирали на взрослых.
— Вот черт! — выругался Гарри и тут же прикрыл рот рукой, так как Сьюзен смерила его грозным взглядом. — Без магии я уже пробовал. Может, трансфигурировать железо в шерсть?
— Если бы это было просто железо! — вздохнула мисс Боунс. — На этом доме больше чар, чем ты можешь себе представить! Я не знаю, как этот металл отреагирует на попытку его трансфигурировать…
В отличие от Августа, гриффиндорское упрямство которого не позволяло распускать сопли на глазах у женщин и детей, двое других мальчишек, сообразив, что в ближайшее время не смогут выбраться, подняли громкий рев. На шум из игровой комнаты высыпали другие дети, и пока Гарри и Сьюзен вырабатывали стратегию освобождения пленников, пытаясь перекричать душераздирающие стенания последних, Лайла и Дафна Голдстейн решили не отставать от общего веселья и тоже просунули свои чудесные белокурые головки между прутьями. Девочки просто решили подразнить плачущих мальчишек, показав пример спартанского спокойствия в тисках коварной лестницы, но спокойствие продлилось ровно до того момента, как они поняли, что выбраться тоже не смогут. Гарри вдруг припомнил, что отцу этих девочек неплохо удаются боевые заклятья, и если детей не удастся освободить через пару часов, кому-то придется вспомнить юность и активно отбиваться от разъяренного родителя. После судьбоносной встречи с отцом маленькой мисс Уайт Гарри не испытывал ни малейшего желания попадаться под горячую руку мистеру Голдстейну, которого собственноручно научил нескольким весьма болезненным приемам.
Спохватившись, Сьюзен выгнала детей из коридора, пока количество жертв легендарной вейновской изобретательности не сравнялось с общим числом детей, но положение только ухудшилось — теперь громко орали все пятеро узников коварной лестницы, даже Август не смог остаться в стороне.
— Мы здесь умре-е-ем! — драматизировали девочки.
— Я никогда не поступлю в Хо-о-огвартс! — страдал Август.
— Мы пропустим у-у-ужин! — надрывались его младшие друзья.
Поминутно отвлекаясь на то, чтобы хоть как-то успокоить детей и в очередной раз предпринять попытку раздвинуть прутья руками, воспитатели пришли к выводу, что здесь необходим комплексный подход: один накладывает защитные заклинания на ребенка, другой трансфигурирует металл. Но не успели они договориться о формулах и поднять палочки, как в воздухе над лестницей с громким хлопком появилась Гибси. В руках домашний эльф сжимала два куска мыла и ведро воды, на голове ее красовалась стопка чистых полотенец. Не расплескав ни капли из ведра, она приземлилась позади Августа Вейна и стала намыливать его голову с такой скоростью, что движения ее рук расплывались перед глазами.
— Что ты?.. — с трудом выдавила Сьюзен.
Гибси крепко схватила мальчика за ворот рубашки и дернула на себя. С придушенным писком Август выскользнул из тисков лестницы и сел на ступеньки, осторожно ощупывая свои малиновые уши. Чистое полотенце белым пологом опустилось на него сверху, когда домовик уже намыливала другого ребенка.
— …делаешь? — когда мисс Боунс закончила фразу, на свободе были уже трое из пяти пленников. Гибси работала сосредоточенно и быстро, и вскоре все пятеро незадачливых экспериментаторов сидели на полу, вытирая мыльные головы.
— Гибси идет мыть окна на второй этаж, — невозмутимо проговорила домовик и, закинув на плечо последнее полотенце, подняла с пола ведро с водой. — Мисс что-нибудь нужно от Гибси?
— Н-нет, спасибо, — промямлила Сьюзен. — Ты можешь идти.
Как только Гибси растворилась в воздухе, потрясенная Боунс медленно повернула голову к Гарри и застыла с открытым ртом, не в силах вымолвить: «Нет, ну ты видел?!» Мистер Браун опомнился быстрее: он ободряюще потрепал мальчишек по волосам, восхищаясь воистину ослепительным сиянием красных ушей. Пока эффект от близкого общения с лестницей не прошел, он предложил детям поиграть в индейцев, назначив Августа Вождем Большое Ухо. Как только племя краснокожих скрылось в спальнях в поисках перьев, Гарри повернулся к Боунс, пожал плечами и спокойно сказал:
— Я всегда говорил, что эльфийская магия — это страшная сила! — припомнив, как Добби подставил его с именинным пирогом Дадли, он добавил: — Правда, мне ещё никто не верил.
***
Вечером, когда дом опустел, игрушки заняли свои места в ящиках и на полках, а Сьюзен давно поднялась наверх, Гарри дернул свою сумку за ручки и с трудом смог оторвать ее от пола.
— Гибси! — в сердцах рявкнул он куда-то в направлении чулана. Хотя Гарри никогда не встречал там никаких следов проживания маленького помощника, ему почему-то казалось, что Гибси должна жить именно там. — Мне не нужно столько еды!
Домовик возникла из теней коридора прямо перед ним, смиренно прядая большими ушами и теребя оборку наволочки, служившей ей одеждой.
— Это в последний раз, сэр! — смущенно пискнула она. — Больше Гибси не будет вам готовить!
— Хорошо бы… — проворчал Гарри, с трудом вскинул сумку на плечи и направился к двери. Хотя за оградой его больше не караулили призраки прошлого, на всякий случай он взял привычку оглядываться по сторонам прежде, чем шагнуть за калитку. Трансгрессировал он прямо на крыльцо своего дома, суматошный день сильно измотал его, и тратить лишние силы на вечернюю прогулку Гарри не стал. Он толкнул дверь, переступил порог, бросил сумку на пол и замер у входа.
Если бы не знакомые вещи, Гарри и вовсе решил бы, что ошибся адресом и это не тот дом, что он покинул с утра. То ли вечерний свет по-другому преломлялся, проходя сквозь оконные стекла, то ли холодная звенящая тишина, что много лет встречала его у порога, вдруг перешла в другую, более нежную тональность, то ли запах дерева и камня приобрел особенные ноты…
Гарри нахмурился и тихонько прикрыл за собой дверь. Взгляд скользил по комнате в поисках чего-то, что могло бы объяснить неуловимые изменения, но вещи лежали на своих местах точно там, где он оставил их утром. Осмотрев комнату, он снова обернулся к двери и почти на минуту забыл как дышать.
Метла.
В углу около двери стояла спортивная метла. «Нимбус» последней модели, если быть точным. По древку метлы вилась замысловатая гравировка, но тратить время на то, чтобы разобрать имя владельца, никакой необходимости не было.
Глава 6. Газеты и письма
Из гостиной послышался шорох бумаги и приглушенный женский смех. Стараясь не шуметь, Гарри пробирался через коридор. Он был уверен, что бешеный стук его сердца слышен даже в пустых комнатах второго этажа.
Джинни сидела за его рабочим столом, подогнув под себя правую ногу, и читала письма, которые он не отправлял. Верхний ящик стола, где они хранились, был открыт и практически пуст, исписанные листы ровным слоем покрывали стол и пространство на два метра вокруг. Гарри и не думал, что писем накопилось так много, но в течение прошедших семи лет он каждую неделю исправно добавлял к этой стопке несколько листов. Судя по рисунку на листе, который в данный момент держала Джинни, она как раз дочитала до появления в детском саду второго мистера Поттера. Рисунок живописно изображал все, что Гарри хотел сделать с куклой, но не мог, поскольку она являлась собственностью Сьюзен.
Гарри прислонился плечом к дверному косяку и закусил губу, чтобы не выдать свое присутствие случайным словом. Бледная, со спутанными рыжими волосами, Джинни выглядела измотанной. Неудивительно — чтобы взять Кубок, сборная Англии должна была тренироваться день и ночь. Победа в чемпионате мира ни на кого не сваливается просто так…
Джинни снова тихо засмеялась, рука ее дрогнула, еще один лист упал на пол рядом с кожаными наручами — обязательной частью обмундирования ловца.
Гарри с трудом заставил себя перестать любоваться своей девушкой и задуматься над тем, что она здесь делает. Время еще не вышло, он знал это, потому что считал дни до ее возвращения. И если она действительно вернулась навсегда, то почему одета в спортивную форму? И почему из вещей при ней только метла? Какая уважающая себя ведьма отправится в новый дом без хотя бы одного безразмерного чемодана?
И, наконец, самый главный вопрос: какого черта он стоит как вкопанный и изводит себя подозрениями вместо того, чтобы просто подойти к ней?
— Добро пожаловать домой, — сипло проговорил Гарри, но все же не сдвинулся с места. Ему нужно было сказать ей так много, что слова застревали в горле, в ожесточенной схватке борясь за право быть озвученными в числе первых.
Джинни встрепенулась, вскочила со стула и замерла, уставившись на Гарри так, словно ожидала от него как минимум непростительного проклятья. Со смешанными чувствами он проводил взглядом последний лист письма, по ломаной траектории планирующий на пол, чтобы присоединиться к десяткам своих собратьев. Видеть на полу ворох бумаг было одновременно и грустно, и радостно, ведь он писал их для того, чтобы однажды она их прочла. Откровенно говоря, все в этом доме было сделано для нее.
Гарри прочистил горло и добавил:
— Не ждал тебя так рано.
Теперь, когда она смотрела прямо на него, Гарри видел, как она изменилась — это была все та же и в то же время совсем другая Джинни. Прошло семь лет, кто знает, что за женщина теперь носит это имя? Она нервно сглотнула, за отворотом мантии сильнее обозначились тонкие ключицы. Все это в купе с резкими движениями и явной настороженностью придавало ей сходство с птицей. Наверное, не стоило этому удивляться: последние несколько лет в воздухе она проводила больше времени, чем на земле.
— Сборная досрочно разрывает контракт, — наконец произнесла она.
— Что? — Гарри опешил. Это не могло быть правдой, не в свете последних событий! Даже от всей остальной команды избавиться выгоднее, чем от победоносного ловца! — Ты приносила им миллионы!
— У них нет выбора, — в тщательно сдерживаемой улыбке промелькнула злость, — я сломала два ребра нашему загонщику. Это классифицируется как преднамеренное вредительство.
— Он настолько плохо играл?
Лицо Джинни вдруг разгладилось, напряженные плечи опустились, даже дыхание сделалось ровнее. На секунду она стала прежней: полной надежд восемнадцатилетней девчонкой со спутанными огненными волосами и метлой старшего брата за спиной, готовой в любой момент взмыть в небо в погоне за своей мечтой.
— Ты не читаешь газет, не так ли?
— С тех пор, как там перестали публиковать твои письма, у меня не возникало такого желания. — Гарри равнодушно пожал плечами, но тут же сорвался с места, потому что мисс Уизли рухнула на стул, точно ноги ее больше не держали.
Вскоре после завершения своего первого сезона в составе сборной страны Джинни поняла, что большой спорт — это скорее политика, нежели игра. Из сотен товарищеских и турнирных матчей, в которых ей доводилось участвовать, единицы заканчивались так, как должно, остальные были постановочными: их результат, темп игры, даже количество опасных голевых моментов и травм устанавливалось заранее. Кто предлагает лучшую цену, тот и выигрывает. Каждый забитый квоффл является предметом торга. Справедливости ради следует заметить, что не всегда дело решают деньги. Иногда целая команда должна потерпеть поражение для того, чтобы в одной из последующих игр определенному игроку позволили выделиться и заработать себе имя. Так пешку продвигают в дамки, жертвуя сиюминутным преимуществом, чтобы в перспективе получить миллионы с именитого ловца. В итоге не так важны профессиональные навыки игрока, как его умение лавировать в отношениях между тренерами и спонсорами.
Квиддич в магической Британии был одним из самых эффективных инструментов управления общественным мнением. Кого интересуют участившееся в графстве Суссекс нападения вервольфов, когда на первой полосе Джиневра Уизли и Лоуренс Найтингейл держат Кубок Мира? И пусть вервольфы спокойно едят людей в маленькой заметке на предпоследней странице, ведь главное на сегодняшний день то, что «Мы победили!».
В первый год Джинни чуть не съехала с катушек — мастерство полета, которым она так гордилась, оказалось никому не нужно. Оно служило весьма определенным целям: «показать класс», удивить толпу, набрать очки в глазах болельщиков, репортеров и руководства. Подлинный кураж, ради которого она играла в квиддич, удавалось почувствовать только на тренировках, да и то только в том случае, если повезло найти достойного соперника.
Именно в этот период она нуждалась в Гарри больше, чем когда-либо, но именно тогда ее популярность резко возросла и последняя ниточка, связывающая ее с любимым, была оборвана жестоко и бесцеремонно. Мисс Уизли как-то в ноябре полночи проторчала на балконе общежития, ожидая сову, но птица так и не вернулась к хозяйке, а на утро Джинни обнаружила свое письмо напечатанным на развороте «Ежедневного пророка». Любовь, которую она так тщательно пыталась спрятать от всего мира, трепали снова и снова в течение нескольких месяцев, а ей оставалось только скромно улыбаться и молчать, когда хотелось орать до хрипоты на каждого, кто посмеет задать еще один вопрос о личности загадочного возлюбленного.
Когда становилось совсем паршиво, она садилась на метлу, взмывала над стадионом и носилась кругами, задыхаясь от ветра, развивая запредельные скорости, которые никогда по-настоящему не пригодятся ей в игре. Джинни тренировалась, как одержимая, и другие игроки в команде смотрели на нее сначала с восхищением, затем с ужасом и, наконец, с жалостью. От матери проходили вопилки после каждого выпуска газет с особенно мерзкими сплетнями, Молли не знала, чему верить, и на всякий случай реагировала на все. Особенно она любила пройтись по решению дочери бросить Гарри Поттера. Джинни мутило от каждого такого послания, но зато все в радиусе действия вопилки были свято уверены, что раз миссис Уизли так бесится, это чистая правда.
С самого начала брак, в который Джиневра собиралась вступить, был неравным по многим параметрам. В самом деле, где Мальчик-Который-Выжил, победитель Волдеморта, наследник рода Перевелов, последний из Поттеров, и где рыжая девочка в обносках своей матери, даже имя которой не было никому известно до тех пор, пока она не стала невестой Великого Героя?
Джинни Уизли. Девочка-Которой-Просто-Повезло.
Никого ведь не волновало, сколько раз она рисковала своей жизнью во время войны, сколько смертей предотвратила, обучая учеников Хогвартса защите от темных искусств в Отряде Дамблдора, когда Пожиратели Смерти захватили школу. По сравнению с Гарри она была и оставалась никем.
Джинни не могла стать вторым Победителем Волдеморта хотя бы потому, что больше таких безумных маньяков не носила земля Альбиона, но она могла принести магической Британии триумф, которого эта страна не знала десятилетиями. Победу, которая, пусть ненамного, но уравняет их положение в обществе. Победу, которая даст ей право занять место рядом с Гарри по праву, быть его партнером, разделить его судьбу, стать Героем.
У нее годами не было возможности связаться с Гарри, но именно сейчас она понимала его лучше, чем когда-либо. Быть героем — значит быть одиноким. И после очередного спектакля, который в газетах именовали «блестящей игрой», когда хотелось сломать метлу, послать все к черту и сбежать, она вспоминала, что Гарри ни разу за семь лет обучения в Хогвартсе даже не задумался об этом. А ведь в его игре ставки были гораздо выше.
И она оставалась, чтобы день за днем идти к своей цели. Ради него.
Все, что она делала, она делала ради него.
Сборная Англии должна была проиграть Чемпионат мира, удовлетворившись вторым местом. Ловцу приказали не замечать снитч до тех пор, пока сборная не наберет сотню очков, а затем, изобразив на потеху зрителям изящный поединок в воздухе, дать поймать мяч игроку сборной Франции. Если бы она отказалась, ее карьера закончилась бы в тот же день, поскольку ни одна сборная впоследствии не захотела бы иметь дело с неуправляемым игроком. Поэтому Джинни невозмутимо кивнула и вышла вместе со всей командой на поле, где на сорок шестой минуте матча, не удосужившись знаком пригласить француза к поединку, нагнала и поймала снитч.
Англичане ликовали, руководство сборной в бешенстве грозило огромными неустойками, французы, договоренность с которыми была столь грубо нарушена, угрожали аннулировать все сделки на ближайший год, а победоносный ловец только к вечеру разжала сведенные судорогой посиневшие пальцы, чтобы взглянуть на крохотный золотой шарик и улыбнуться. Джинни Уизли больше никогда не будет просто девочкой из бедной семьи.
Удача здесь не причем, она действительно достойный игрок. Одна из лучших.
Упустила из виду она только одно — пока менеджеры трясли ее как грушу и, воздевая руки к потолку, вопрошали «Ты окончательно спятила, Уизли?!» и «Ты хоть представляешь, сколько денег мы потеряли?! Скажи, что ты была под Империо или, клянусь, ты не доживешь до утра!», остальные игроки сборной общались с журналистами. Лори Найтингейлу вдруг пришла в голову прекрасная мысль, которой он и не подумал с ней предварительно поделиться.
И когда вчера утром кто-то из ребят принес на поле газету, и Джинни развернула «Ежедневный пророк»… Собственно, заголовок о ее помолвке с Найтингейлом был последним, что она четко помнила о вчерашнем дне. О том, как она в три прыжка преодолела половину поля, что она при этом орала и как Лори пролетел несколько метров после встречи с ее метлой, ребята рассказывали ей уже вечером, предусмотрительно держа ее за руки, как сломанную куклу. Джинни понимала их через слово, последствия ее поступка уже не имели никакого значения. Лори умудрился за день уничтожить все, ради чего она как проклятая работала семь лет.
Уже после отбоя невидящим взглядом пронзая ночь за окном, Джинни поняла, что оставаться здесь больше нет никакого смысла. Если сейчас она потеряет Гарри, то можно будет признать, что последние семь лет были огромной ошибкой. Зная Поттера легко предсказать, что, узнав о помолвке своей девушки с другим, он запросто может в благородном порыве отказаться от своих притязаний ради ее счастья.
Дом Поттеров не был подключен к каминной сети, и Джинни не рисковала трансгрессировать в Годрикову лощину, поскольку в таком эмоциональном состоянии она легко могла оставить правую ногу где-нибудь в Йоркшире, а левую — в Хэмпшире. И, словно ведьма из старых сказок, она вылетела в окно на метле, чтобы пролететь через четыре графства со скоростью, развить которую над квиддичным полем она и мечтать не смела. Джиневра Уизли собиралась обогнать «Ежедневный пророк».
— Ты в порядке? — обеспокоенно заглядывая ей в глаза, спросил Гарри.
— В порядке ли я? — выдохнула она и улыбнулась, хотя больше всего на свете ей хотелось разрыдаться от облегчения. — Да я никогда в жизни не чувствовала себя лучше! Ну, то есть было, конечно, пару раз в сарайчике с метлами… и на чердаке под укоризненные завывания упыря несколько раз…
Гарри с облегчением рассмеялся. Едва ли такие воспоминания придут на ум человеку, который чувствует себя скверно. В перенаселенной «Норе» найти свободную комнату было трудновато, так что фамильный упырь семейства Уизли в свое время повидал немало пикантных подробностей личной жизни единственной дочери хозяев и ее избранника.
— Почему ты считаешь, что он был расстроен? Лично я предпочитаю думать, что вся живность на чердаке пребывала в неописуемом восторге еще сутки после того, как мы спускались оттуда.
Они засмеялись снова.
До сегодняшнего дня Джинни не была в Годриковой лощине ни разу. Она только слышала от Гарри, что дом его родителей находится там, и знала из писем, что несколько лет назад последний из Поттеров решил восстановить свое родовое гнездо. То, что ей удалось добраться до места, иначе как чудом назвать было нельзя, но чудеса не случайны, они лишь подчиняются закономерностям, которые еще неизвестны. Зная направление весьма и весьма примерно, она летела, ведомая тем же чувством, что год за годом позволяет птицам возвращаться домой. Джинни коснулась калитки с восходом солнца, но все равно опоздала — дом был пуст, хозяин покинул его еще до рассвета.
Входная дверь была не заперта и, покрепче перехватив метлу, Джинни шагнула в небольшую прихожую. И как только дверной замок щелкнул за ее спиной, из груди вырвался вздох облегчения — она дома, теперь все будет хорошо. Следующие несколько часов она провела, обходя пустые комнаты и тихонько прикасаясь к мебели, пока не оказалась перед письменным столом, на котором лежало неоконченное письмо об игре в квиддич в детском саду.
Гарри удалось ускользнуть не только от внимания прессы: о том, чем он занимается, не знали даже близкие друзья. Джинни писала братьям, пытаясь осторожно навести справки, но все безрезультатно — ни Джордж, ни Билл, ни даже Рон ничего не знали о нем. Несколько раз в год о Мальчике-Который-Выжил вспоминали газеты, но истории, что они публиковали, были одна другой невероятнее. То писали, что он покинул страну в поисках какого-нибудь еще Темного Лорда, то предполагали, что он служит в каком-то настолько засекреченном отделе аврората, что даже в Министерстве об этом знают всего несколько человек, и те молчат под непреложным обетом. Джинни с неизменным раздражением выбрасывала эти номера. Она не сомневалась, что Гарри больше никогда не ввяжется в историю, где будет хотя бы один Темный Лорд или хотя бы одно Министерство чего бы то ни было.
Джинни открыла ящик стола и нашла десятки писем, адресованных ей. Она читала их одно за другим, не в силах остановиться. Гарри рассказывал о Сьюзен, о детях, о своей работе с присущим ему юмором и в то же время так серьезно и обстоятельно, что довольно скоро она поняла: там его место. Великий Герой был как рыба в воде среди маленьких волшебников, он управлялся с непредсказуемыми и порой откровенно опасными проказами с невероятной легкостью.
Гарри получил назад свое детство. Жизнь среди детей, которые не тычут в него пальцами, поскольку сами являются точно такими же волшебниками.
— Слушай, чем это пахнет? — вдруг обернувшись в сторону кухни, спросил Гарри.
— Черт! — Джинни вскочила со стула и скрылась коридоре с такой скоростью, словно за ней гнались дементоры. Из кухни донесся металлический лязг и приглушенные ругательства. — Я все испортила! — пожаловалась она. — Испортила свой первый семейный ужин!
Гарри закатил глаза и отправился за своей сумкой. Интересно, Джинни просто издевается или действительно думает, что после упоминания сарайчика с метлами он все еще способен думать о еде?
— Семейным ужин делает наличие семьи, а не еды, — проговорил он, осторожно выкладывая на стол один за другим пухлые свертки. Гибси в этот раз превзошла саму себя. Надо будет спросить у нее завтра, откуда она узнала, что сегодня ему понадобится больше еды, чем обычно.
Джинни суетилась, пытаясь спасти то, что осталось от кастрюли, павшей жертвой ее кулинарного таланта. Что ж, если ее так волнует ужин, пусть будет ужин. После он обязательно намекнет ей, как именно она может компенсировать ему свои неудачи на поприще приготовления пищи.
***
На следующее утро Гарри опоздал на работу впервые за семь лет. Ночью нашлись дела поважнее, чем сон. Он вылетел из дома, когда на улице уже светило солнце, на ходу допивая первую порцию оборотного зелья. Волосы его быстро светлели, глаза приобретали цвет безоблачного неба, рост увеличивался так быстро, что он даже споткнулся пару раз, но к тому времени, как он добрался до места, с которого обычно трансгрессировал, Гарри уже выглядел, как мистер Браун.
Сделав пару шагов по знакомому парку, Гарри в замешательстве остановился: он не видел ограды «Пряничного Домика». Калитки также не было там, где ей следовало находиться, не говоря уже о детской площадке и самом здании. Неужели из-за того, что он немного опоздал, охранные чары скрывают от него детский сад? Это было бы глупо. И совершенно не смешно.
Сделав еще пару кругов по парку, он вернулся к облезлой скамейке, где много лет назад встретил играющих мальчишек, и сердито рявкнул в том направлении, откуда тогда вышла Боунс:
— Сьюзен! — пусть он не слышал играющих неподалеку детей, но мисс Боунс обязана была слышать то, что происходит снаружи полога заклятья, иначе она не смогла бы найти сбежавших мальчишек. — Сьюзен! — повторил он громче и требовательнее.
— Незачем так орать, мистер Поттер! — Гарри обернулся и увидел Боунс, сердито шагающую к нему по траве. — У меня там пятнадцать человек, и я не могу оставить их сию секунду ради тебя одного.
— Что происходит?
— Очевидно, ты больше не можешь войти.
Гарри уже открыл было рот, чтобы высказать Сьюзен все, что он думает о ее чувстве юмора, но вдруг застыл, пораженный внезапной догадкой.
«Ты можешь войти, дитя», — сказала старуха Гилрой, пропуская его в дом. Те же слова она говорила каждому ребенку, что входил в этот дом и однажды должен был его покинуть.
Внезапный порыв ветра потревожил неухоженные кроны деревьев в парке, травы прильнуди к земле. Стало холодно, но Гарри готов был поклясться, что ветер здесь не при чем.
— Я никогда не был воспитателем, верно? — медленно проговорил он. — Я был всего лишь самым старшим из твоих воспитанников.
Сьюзен склонила голову на бок и довольно прищурилась. О том, что сама всего лишь ученица более мудрой и могущественной ведьмы, она предпочла промолчать.
— Обычно дети заканчивают детский сад прежде Хогвартса, но ты никогда не был обычным ребенком.
Детство Гарри Поттера было навсегда похоронено в чулане под лестницей на Тисовой улице, и миссис Гилрой приняла его как ребенка, которому необходимо было немного настоящего, не отягощенного никакими последствиями чуда. Прикасаясь к лицу светловолосого маггла, своими слепыми глазами она видела мальчика в сломанных круглых очках, который только что выбрался на свет из своего чулана. Он стоял на пороге этого дома, сбежав от последствий магической войны и непомерных ожиданий, что взвалили на него выжившие и погибшие, от своего имени, отягощенного подвигами, от всех, кто его знал. Определенно, Гарри нуждался в «Пряничном домике» больше, чем дом нуждался в нем. В этом Мальчик-Который-Выжил ничем не отличался от других детей под этой крышей.
— Но тебе все еще нужен воспитатель? — уточнил он.
Сьюзен сосредоточенно кивнула.
— И что нужно сделать бывшему выпускнику, чтобы получить эту должность?
Улыбнувшись тепло и мягко, мисс Боунс подбросила что-то в воздух, и, по широкой дуге преодолев расстояние, в руки Гарри упал маленький мистер Поттер.
— Повзрослеть, — сказала она и растворилась под пологом маскирующего заклятья.
Эпилог в комментариях
@темы: Поттер, Фанатское, Мои фанфики
-
-
11.05.2016 в 16:53-
-
11.05.2016 в 16:54